Дмитрий Кузнецов - Быстринка

— А незамужняя женщина имеет право поменять мужчину?

— Конечно. Но брак помогает установить справедливость в этом случае. Если женщина разводится с мужем и у нее ребенок, бывший муж будет платить пособие, "алименты", чтобы женщина могла прокормить себя и ребенка.

— То есть брак заключают, когда партнеры не доверяют друг другу?

— Бывают ошибки.

— Но разве у вас женщины не работают?

— Женщина с ребенком не может работать в полную силу, особенно, если еще не подошла очередь в детский сад.

— Но ведь у вас почти все бесплатное — воздух, вода. Наверное, женщине достаточно несколько часов в неделю работать.

— Мы к этому стремимся, но это, так сказать, в светлом будущем.

— Таким образом, ваше общество является обществом светлого будущего? это уже Лагранж встревает, чтобы хоть как-то подытожить.

— Конечно, у нас все подчинено светлому будущему.

Я уже исчерпал все заготовки. К счастью, вопросы увяли; Фрея благодарит меня за помощь и предлагает покушать. Клара и Фрея обсуждают мой доклад. По-моему, они ничего не поняли. С таким же успехом я мог бы рассказать, что мы ездим на динозаврах, а на обед глотаем сабли…

Когда я достаточно подкрепился, Клара ведет меня на экскурсию. Я уже мало что понимаю и думаю только о том, как бы не растерять мои бумажки. Под конец Клара дарит мне нашлепки в мочку уха, вроде сережек. Уши она мне в первый же день, оказывается, продырявила, и уже можно вставлять. Каждая нашлепка пополам разнимается, каждая половинка — и приемник, и передатчик. Я должен всем членам моей семьи по половинке в ухо вставить, и мы на волне SR за километры переговариваться сможем.

— А мы вам не помешаем?

— Нет, передатчики же слабые. Разве что мы — вам. Но это даже хорошо, я иногда вам привет слать буду. А чтобы ваша жена не обижалась, я ей подарю вот это (купальник из четырех кружевных треугольничков). Она примерно моей комплекции, не так ли?

Еще Клара пожалела, что я праздник не увижу: как работу сдадут, в Большом ангаре игры устраивают. Пыталась сперва словами объяснить, потом запись показала. Раскрашенные люди играют в салочки, разыгрывают пантомимы и ловят друг друга огромным сачком. Кино мне понравилось; Клара записала его на мой вкладыш. Там еще осталось место и я добавил те записи, которые мы смотрели вместе с Фреей…

В гостиницу набилось народу. Крут и Вайлд, напялив мешковатые костюмы, говорили с представителями компании, заказавшей только что оконченный причал. Я понял только, что работа принята и белозубый здоровяк поздравляет всех с успешным окончанием сборки. Я был лишним. Закрылся в каюте и доел остатки шоколада. Вышел только к отправлению. Приземлились нормально.

Билет зарегистрировал так, чтобы улететь через три часа, я решил, что больше все равно без еды не протяну. По Эксплотауну погулял. Очень хотелось зайти если не в кафе, то хоть в продуктовый магазин и чего-нибудь съесть, но я сдержался и купил джинсы, спортивные тапочки, пеструю кофту, майку с игривым рисунком, часы с калькулятором, несколько ручек, журнал мод, журнал для мужчин, газету и карандаш. На моем жетоне не осталось ни цента и я поплелся на посадку. Еле дошел.

В самолете дали бутербродик и рюмку минеральной воды, только желудок раздразнили. Я сообразил, что тапочки надо обуть, чтобы не подумали, будто на продажу везу. Часы на руку одел. Подумал, и напялил и майку, и кофточку. Надо бы еще джинсы одеть, но сил уже нет. Как вышел из самолета, в грязноватую лужицу на сантиметр зашел, чтобы тапочки новыми не казались. На таможне спросили, в каком формате на вкладышах записи (а я еще зачем-то "черную" версию Быстринки как трофей вез) и "сережки" снять попросили. Подарки Клары, журналы и газету конфисковали, вкладыши, как я потом обнаружил, затерли. Еще хотели джинсы отнять, мне нечем было платить пошлину, но потом пожалели. Просили только на работу зайти, сегодня же, я в пятом отделе кому-то срочно нужен.

Еще проблема встала: денег ни копейки. Имелось в виду, что, когда я жетон сдавать буду, мне остатки валюты обратно в наши деньги переведут. Пришлось "зайцем" ехать. Дома выжрал все, что было, выгреб из старых штанов монеты и в пятый отдел потащился. Там две тетки стали расспрашивать, просят при них, тут же, письменный отчет составить, пока, дескать, я не забыл. Часть бумажек, к счастью, у них останется, а остальные надо опять подписывать в агентстве по охране гражданских прав, регистрировать в обществе интернациональной дружбы и по институту бегать оформлять; но это я завтра делать буду, сегодня я еще в командировке. Отчет теткам не понравился, мало. Стали вопросы задавать и требуют, чтобы я ответ записывал. Я отказался, устал, дескать, тогда они сами писать стали. Форменный допрос! Руки у них трясутся, глаза горят: подробнее, подробнее! Меня шатает, есть опять захотелось, вот-вот сознание потеряю, а они кричат над ухом: Вы что, не слышите?! — а я молчу… Обтерли мне лицо мокрым полотенцем и прочли лекцию, что моим домашним и сослуживцам рассказывать. Вышел какой-то изжеванный. Меня уже не радовали ни часы на руке жены, ни кофточка на дочке (постирали — села, смотрится изумительно). Тапочки и майка сыну впору оказались. К ним в комплект пришлось и джинсы отдать. И замечательные ручки всем раздал, а себе даже две оставил…

Через пару дней я представил, что Клара будет передавать мне нежные слова, а "сережки" будут в ушах какого-нибудь ответственного сотрудника, и сразу отправил Кларе письмо, в котором по возможности мягко все объяснил; потом еще одно. Вскоре мне пришлось уйти с прежней работы и сменить адрес, так что ответа я не получил…