Айзек Азимов - Второе Установление

Он сказал:

– Наше появление здесь, как видно, не было для них неожиданностью.

– Да, – просто сказал Чаннис.

– И все? Вы высказались на удивление содержательно. Мы являемся сюда и обнаруживаем,

что губернатор нас уже ждет. От губернатора, как можно предполагать, мы узнаем, что нас ожидает и

сам Ределл. Чего же стоит в этом случае вся наша миссия?

Чаннис поднял голову и произнес, даже не пытаясь скрыть усталые нотки в голосе:

– Ждать нас – одно дело; знать заранее, кто мы и зачем явились – совсем другое.

– Вы надеетесь скрыть это от людей Второго Установления?

– Возможно. А почему бы и нет? Вы что, уже готовы спасовать? Допустим, что наш корабль

засекли в космосе. Разве это так уж необычно для крупной державы – иметь передовые посты

наблюдения? Мы представляли бы интерес, пусть даже в качестве обычных чужеземцев.

– Интерес, достаточный для того, чтобы губернатор сам явился к нам, а не наоборот?

Чаннис пожал плечами.

– С этой проблемой будем разбираться позднее. Давайте поглядим, что из себя представляет

этот губернатор.

Притчер чуть сердито осклабился. Ситуация становилась просто смехотворной.

Демонстрируя показное воодушевление, Чаннис продолжал:

– По крайней мере одно мы знаем. Либо Ределл – это и есть Второе Установление, либо целый

миллион отдельных признаков указывает в ложную сторону. Как еще можно интерпретировать тот

нескрываемый страх, в котором Ределл держит этих туземцев? Признаков политического

принуждения я не вижу. Их общества Старейшин собираются на вид вполне открыто, без каких-либо

помех. Налоги, о которых они рассказывали, мне вовсе не кажутся непосильными, и вся система их

сбора неэффективна. Туземцы много говорят о бедности, но выглядят при этом крепкими и

упитанными. Дома неуклюжи, деревни построены достаточно примитивно, но своему назначению

они полностью отвечают. В сущности, этот мир поражает меня. Я никогда не видел более

непривлекательной планеты, но при этом у меня создалось убеждение, что население здесь отнюдь не

страдает, и его безыскусная жизнь ухитряется включать в себя уравновешенное счастье, недостающее

утонченным народам развитых центров.

– Так вы, значит, поклонник крестьянских добродетелей?

– Звезды меня упаси, – эта мысль, казалось, изумила Чанниса. – Я просто отмечаю значимость

всего этого. Видимо, Ределл является эффективным администратором – но совсем в ином смысле,

нежели Старая Империя, Первое Установление или даже наш собственный Союз. Все они

обеспечивали и обеспечивают своим подданным чисто механическое процветание за счет конкретных

ценностей. Ределл же приносит счастье и достаток. Разве вы не видите, что все их господство имеет

иную ориентацию? Оно не физическое, а психологическое.

– В самом деле? – Притчер позволил себе поиронизировать. – А ужас, с которым Старейшины

говорят о наказании за измену, исходящем от этих добросердечных администраторов-психологов?

Как это согласуется с вашим тезисом?

– А разве сами они являлись объектом наказания? По их словам, наказывали других. Создается

впечатление, что представление о каре так прочно вбито в них, что сама кара никогда не понадобится.

Должные умственные установки так впечатаны в их сознания, что я почти уверен: на планете нет ни

единого ределлского солдата. Неужто вы всего этого не видите?

– Возможно, увижу, – холодно сказал Притчер, – но не раньше, чем встречусь с губернатором.

А, кстати, что если и наши сознания уже взяты под контроль?

Чаннис ответил с нескрываемым презрением:

– Вы-то должны быть к такому приучены.

Притчер заметно побледнел и, сделав усилие, отвернулся. Больше в этот день они друг с

другом не разговаривали.

В молчаливом безветрии морозной ночи, прислушавшись к тихому, сонному дыханию

попутчика, Притчер молча настроил свою наручную рацию на ультраволновой диапазон,

недоступный рации Чанниса, и бесшумно прикасаясь к ней ногтем, связался с кораблем.

Ответ поступил в виде череды незаметных, едва ощутимых вибраций.

Притчер дважды спросил:

– Есть ли какие-либо сообщения?

Дважды последовал ответ:

– Никаких. Мы в постоянном ожидании.

Он встал с кровати. В комнате было холодно, и он, завернувшись в меховое одеяло, сел в

кресло и стал смотреть на небосвод, столь отличающийся по яркости и сложности расположения

теснящихся звезд от равномерного тумана Галактической Линзы, которая господствовала на ночном

небе его родной Периферии.

Где-то там, среди звезд, находился ответ на захлестнувшие его трудности, и он страстно

желал, чтобы этот ответ поскорее прибыл и со всем покончил.

На миг он задался вопросом: неужели Мул был прав, и Обращение отняло у него твердое,

острое лезвие уверенности в себе? Или то была просто надвигающаяся старость, объединившаяся со

всеми тяготами последних лет?

Ему, в сущности, было все равно.

Он устал.

Губернатор Россема прибыл без особой помпы. Его единственным спутником был человек в

форме, управлявший мобилем.

Мобиль выглядел роскошно, но Притчеру он не особенно понравился. Разворачивался он

неуклюже, не раз заметно дергался – видимо, при слишком быстрой смене передач. Один лишь взгляд

на его конструкцию позволял заключить, что мобиль работал не на атомной, а на химической энергии.

Ределлский губернатор мягко ступил на тонкий слой снега и двинулся вперед между двумя

шеренгами почтительно стоящих Старейшин. Он быстро вошел в здание, не глядя на них.

Старейшины последовали за ним.

Два человека Союза Миров Мула наблюдали за происходящим из отведенного им помещения.

Губернатор был полного телосложения, довольно коренаст, невысок ростом, с невыразительным

лицом.

Но что из того?

Притчер выругал себя за излишнюю нервозность. По правде говоря, на его лице ничего не

отразилось. Он не унизился перед Чаннисом – но ему было прекрасно известно, что его кровяное

давление подскочило, а в горле пересохло.

То был не физический страх. Притчер ни в коей мере не принадлежал к числу тупоумных,

непробиваемых людей, состоящих из лишенной нервов плоти, слишком глупых даже для того, чтобы

испугаться – но физический страх он мог унять и отбросить в сторону.

Здесь все было по-иному. Этот страх был другим.

Он быстро взглянул на Чанниса. Молодой человек беспечно рассматривал ногти на одной руке

и лениво подправлял какие-то незаметные нарушения идеального порядка.

Что-то внутри Притчера исполнилось негодования. Стоило ли Чаннису бояться ментального

воздействия?

Притчер мысленно перевел дух и попытался рассуждать в обратном направлении. Каким