Ларри Нивен - Смерть в экстазе

– Вот именно. О каждом клиенте он обязан представлять отчет. Это дает ему право задавать личные вопросы. Если у парня окажется родня, Грэм позволит ему уйти. А у большинства людей есть родственники, знаете ли. И, наконец, – сказал Бера безутешно, – он может быть чист. Электроман иногда пропадает и без дополнительной помощи.

– А как это мне не попалось ни одного снимка из дома Грэма? Не может быть, чтобы вы следили только за его магазином.

Джексон Бера почесал в волосах. Волосы были как шерсть из вороненой стали и длинные как у бушмена.

– Разумеется, мы наблюдаем за его домом, но следящий луч туда не проникнет. У него внутренняя квартира, без окон. Вы вообще что-нибудь знаете о следящих лучах?

– Немного. Знаю, что они используются давно.

– Они стары как лазеры. Самый старый фокус – подсунуть зеркало в комнату для прослушивания. Затем надо направить в комнату через окно или даже через плотные занавески лазерный луч и получить его отражение от зеркала. На обратный луч наложится вибрация стекла, что дает отличную запись всего произносимого в помещении. Для изображений понадобится кое-что более изощренное.

– И насколько мы изощрены?

– Мы можем послать следящий луч в любую комнату, имеющую окно. А также через некоторые виды стен. А с оптически плоской поверхностью – даже из-за угла.

– Но стена должна быть наружной.

– Точно.

– А что сейчас делает Грэм?

– Секундочку… – Бера исчез из поля зрения. – Кто-то только что вошел. Грэм с ним беседует. Хотите картинку?

– Разумеется. Оставьте на экране. Я отключу отсюда, когда закончу.

Изображение Беры померкло. Через секунду я уже смотрел во врачебный кабинет. Не будучи подготовлен заранее, я бы подумал, что он принадлежит ортопеду. Там было удобное наклонное кресло с подпорками для головы и ног, рядом помещался столик с разложенными на чистой белой материи инструментами, в углу – письменный стол. Кеннет Грэм беседовал с невзрачной, устало выглядящей девушкой.

Я слушал по-отцовски звучащие заверения Грэма и его красочные описания волшебства электромании. Когда я не мог более это выдержать, то отключил звук. Девушка заняла место в кресле, и Грэм что-то поместил на ее голову.

Невыразительное лицо девушки вдруг стало прекрасным.

Счастье само по себе прекрасно. Потому прекрасна и счастливая личность. Внезапно и полностью девушка преисполнилась радостью, и я понял, что не все знал о продаже дроудов. Видимо, у Грэма имелся индуктор, чтобы посылать ток в желаемую точку без проводов. Он мог показать посетителю, на что похожа электромания, не имплантируя проволоку.

До чего это был убедительный аргумент!

Грэм выключил аппарат. Как будто он выключил девушку. На момент она застыла, потом в отчаянии рванулась за своим кошельком и стала копаться внутри.

Я не мог это более переносить. Я отсоединился.

Неудивительно, что Грэм стал органлеггером. Даже для продажи своего товара он должен быть полностью лишен сострадания.

Но и тут, подумалось мне, он имел лишь небольшую фору.

Пусть он был немного более бессердечен, чем большая часть прочих миллиардов. Но лишь немного. В каждом избирателе есть что-то от органлеггера. Голосуя за смертную казнь за столь многие преступления, законодатели только следуют давлению избирателей. Оборотной стороной успехов трансплантации стало все меньшее и меньшее уважение к жизни. Хорошей же стороной сделалась более долгая жизнь для каждого. Один осужденный преступник мог спасти дюжину заслуженных жизней. Кто будет возражать против этого?

В Поясе мы так не думали. В Поясе выживание само по себе было доблестью, и жизнь являлась бесценной – столь редкая среди стерильных камней, среди всей этой убийственной пустоты между мирами.

Поэтому мне пришлось явиться за моим трансплантатом на Землю.

Мой запрос был удовлетворен спустя два месяца после прибытия. Так быстро? Позже я узнал, что в банках органов всегда есть избыток определенных частей тела. В эти дни руки теряют немногие. Я узнал также, уже год спустя, что мне дали руку, взятую из захваченного хранилища органлеггеров.

Это было ударом. Я-то надеялся, что моя рука происходит от закоренелого преступника, вроде того, кто застрелил с крыши четырнадцать медсестер . Вовсе нет. Какая-то неизвестная, безымянная жертва, которой повезло натолкнуться на вампира – а я вследствие этого выиграл.

Не вернул ли я свою новую руку в припадке отвращения? Нет, как ни странно. Но я вступил в АРМ – Амальгамированную Региональную Милицию, ныне Полицию Объединенных Наций. Пусть я похитил у мертвеца руку. Я буду бороться с сородичами тех, кто убил его.

За последние годы благородная решимость этого поступка утонула в бумажной волоките. Может быть, я становился бессердечным, как плоскоземельцы – как прочие плоскоземельцы вокруг меня, год за годом голосовавшие за все новые и новые применения высшей меры. За уклонение от налогов. За ручное управление летательным аппаратом при полете над городом.

Был ли Кеннет Грэм намного хуже них?

Без сомнения. Ублюдок засунул проволоку в голову Оуэна Дженнисона.

Я ждал двадцать минут, пока Жюли вышла из комнаты. Я мог бы послать ей докладную, но до полудня было еще полно времени, и в то же время слишком мало времени, чтобы сделать нечто серьезное, и… В общем, я хотел с ней поговорить.

– Привет, – сказала она. – Спасибо, – добавила, принимая кофе. – Как прошла церемониальная пьянка? О, я вижу. М-м-м, как здорово. Почти что поэтично.

Разговор с Жюли всегда оказывался кратким и рациональным.

Поэтично, а почему бы и нет? Я вспомнил, как вдохновение поразило меня словно молнией сквозь обволакивающее опьянение. Приманка Оуэна с парящей сигаретой. Как еще лучше можно было почтить его память, если не поймать девушку на этот трюк?

– Правильно, – согласилась Жюли. – Но кое-что ты упустил. Как фамилия Тэффи?

– Не могу вспомнить. Она ее записала на…

– А чем она зарабатывает на жизнь?

– Почем я знаю?

– А какой она веры? Она за или против? А где она выросла?

– Черт возьми…

– Полчаса назад ты очень самодовольно размышлял, насколько все мы, плоскоземельцы, лишены индивидуальности – за исключением тебя. А Тэффи что – личность или подстилка? – Жюли уперлась руками в бедра и смотрела на меня взглядом школьной учительницы.

Как много личностей находится внутри Жюли? Некоторые из нас никогда не видели эту ее сторону, Опекуна. В виде Опекуна она пугает. Возникни этот облик во время свидания – и ее мужчина на веки вечные останется импотентом.

Этого никогда не происходит. Когда выговор необходим, Жюли преподносит его вполне открыто. Это способствует разделению ее функций, но от того принимать ее упреки не становится легче.