Александр Абердин - Дети Сиспилы

Наконец, ночь принесла прохладу, но вздохнуть полной грудью Станислав Игоревич так и не смог. Проклятая опухоль, изуродовавшая лёгкие, не давала ему сделать даже этого. На сытый желудок четвертый бокал коньяка пошел, как по маслу, и он почувствовал себя намного лучше, но все-таки никак не мог отделаться от ощущения фантасмагории и ирреальности всего того, что с ним происходило этой ночью. Он уже стал думать, что всё это действительно было галлюцинацией, когда в открытую дверь лоджии влетела Лулу и, подлетев к креслу и высыпав из себя прямо к нему на колени груду плотных новеньких банковских упаковок, радостно воскликнула:

— Вот, Стасик, как ты и просил, я принесла ровно двадцать тысяч баксов. Можешь даже не считать. Теперь, мы сможем ни в чём себе не отказывать?

Глядя на груду денег, Стос снова схватился за голову, похоже, что эта малиновая бестия взяла и припёрла ему целых два миллиона долларов — двадцать тысяч стодолларовых купюр, если и того не больше. Почесав лысину, он решил, что это будет всё-таки лучше, чем ничего, и решил не говорить прыткой арнисе. Нет, он, разумеется, сказал ей, но только то, что она ждала:

— Отлично, Лулу, теперь ты можешь ни о чём не беспокоиться. Этих денег нам вполне хватит на то, чтобы очень долго ни в чём себе не отказывать. А теперь, дорогая, скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты могла обрести себе надёжное убежище и больше не рисковать. Всё остальное я беру на себя, моя девочка, и ты можешь больше ни о чём не беспокоиться. Только расскажи мне сначала, как тебе удалось упереть такую груду денег. По тебе, случайно, не начали стрелять охранники банка?

Лулуаной рассмеялась и воскликнула:

— О, нет, Стасик! Ничего подобного, что ты мне показал, и близко не было. Я прилетела в этот город, быстро нашла их самый главный банк и вошла в него вслед за каким-то молодым мужчиной, который приехал на длинной белой машине. Его уже ждали в банке люди и сразу повели в лифт, так что мне не составило никакого труда спуститься в хранилище. Мой ментосканер позволил разузнать, что у этого мужчины, который торгует героином, в депозитарии банка есть несколько ячеек. Пока он прятал какие-то блестящие штуковины, изготовленные из алмазов в один металлический ящичек, я забрала почти все деньги из другого. Вот и всё, Стасик, а потом я спокойно вышла из банка вместе с этим человеком и никому не сделала ничего плохого.

Улыбнувшись арнисе, Стос сказал:

— Ну, допустим, если бы ты взяла и грохнула этого урода, то и в таком случае ты не сделала бы ничего плохого. Я, во всяком случае, только спасибо тебе сказал бы за это, да, и многие другие люди тоже. Ну, ладно, девочка моя, денег нам теперь хватит на что угодно, а потому давай, забирайся в меня. Надеюсь, тебе во мне будет удобно и я при этом не сделаюсь фиолетовым. Что мне нужно сделать?

Арниса сделалась почти черной и тихо сказала:

— Стасик, теперь ты должен снять с себя свои покровы, лечь на спину, широко раскрыть рот и полностью расслабиться. Я должна войти внутрь тебя.

Пройдя в альков и сбросив с себя халат и спортивные брюки, Стос быстро лёг на кровать и раскрыл рот так, что у него даже глаза закрылись и постарался расслабиться. Свет он не выключал и сквозь прищуренные веки видел, как малиновый диск налился голубизной и стал разбухать. От него с громким шорохом вылетали через зал в открытую дверь лоджии какие-то багровые сполохи, которые быстро рассеивались в ночной мгле. Голубое, флюоресцирующее облако приблизилось к нему и обдало запахами акации и донника. Стос замер в ожидании и раскрыл рот так широко, что у него что-то щелкнуло в челюстях.

Затем он почувствовал, как некая прохладная субстанция проникает в гортань, лёгкие и растекается по телу. Так длилось примерно с минуту и, что самое странное, одновременно он чувствовал, как боль уходит из лёгких и ему становится удивительно легко и приятно. Вот теперь он окончательно убедился, что всё это не глюки от коньяка, выпитого натощак. Вместе с тем он услышал в своём мозгу какие-то шепчущие звуки и понял, что отныне Лулу, поселившаяся в его теле на долгие четырнадцать месяцев, будет разговаривать с ним именно так. Что же, это тоже будет удобно, хотя и непривычно, ведь что ни говори, а это верный признак шизофрении, но тут она не причём. Он попытался мысленно сказать своему космическому доктору:

— Лулу, малышка, как ты себя чувствуешь в моей требухе? Тебя устраивает твоё новое жилище?

Ответа не последовало и он повторил эту же фразу вслух, на что тотчас услышал где-то в висках её нежный голос:

— А что такое требуха, Стасик?

Смутившись, он ответил:

— Ну, это все то, что находится внутри меня, девочка, то, что теперь будет тебя кормить и поить.

Та рассмеялась и сказала:

— А, это… Ну, тут всё так запущено, Стасик, что, пожалуй, мне придется лечить тебя недели две, прежде чем я начну готовить твоё тело к самоделению. Ты совсем не берёг себя, как я погляжу. Не понимаю, как ты умудрился дожить до таких лет с таким изношенным организмом.

Критика Стосу не понравилась и он ворчливо ответил:

— Если бы ты знала о том, скольких баб этот изношенный организм пытался подготовить к самоделению но не смог из-за того, что все они сейчас ходят с резинками в сумочках, ты бы относилась к нему с большим уважением. Да, и, вообще, если бы не это долбанное курение, которое довело меня до рака, то я был бы парень ещё о-го-го. Ну, ладно, Лулу, чем попусту лаяться, скажи-ка мне лучше, как ты себя чувствуешь? У тебя всё прошло нормально? Ведь ты, кажется, потеряла большую часть своего энергетического тела.

Арниса, похоже, так вовсе не считала, а потому звонко рассмеялась и весело воскликнула:

— Нет! Что ты, Стасик! Это ведь был всего лишь мой энергетический защитный скафандр. Хотя он и являлся частью моего тела, такие штуки мы выращиваем очень легко. Правда, он не был предназначен для длительного нахождения на планете кислородного типа и уже начал разрушаться, но всё, как ты говоришь, слава Богу обошлось. Вообще-то мы, арнисы, хотя и бессмертные, всё же очень уязвимые существа, так как можем жить вечно только в энергетических полях. Вот в своём истребителе я действительно могла бы жить вечно.

— Прекрасно, я очень рад за тебя, девочка. — Тихо ответил ей Стос и добавил — А сейчас, если ты не против, я сделаю один звонок по телефону и лягу спать. Последние несколько месяцев мне всё как-то было не до сна, а теперь я чувствую себя так хорошо, что смогу, наконец, спокойно уснуть.

Хотя часы показывали половину третьего ночи, он набрал номер мобильника сына, так как, скорее всего, тот сейчас торчал в каком-нибудь ночном клубе. В отличие от Станислава Игоревича, который был экономистом и работал в банке, его сын считал себя, почему-то, музыкантом хотя и не играл ни на одном музыкальном инструменте и для того, чтобы издавать весьма и необычные странные звуки с помощью мощного усилителя и колонок, обходился одним только компьютером. Вместе с тремя точно такими же молодыми балбесами его сын частенько выступал в различных ночных клубах, заполняя перерывы между выступлениями звездюлечек-одноночек.