Роберт Хайнлайн - Шестая колонна

– Это вы хорошо придумали, – одобрил Ардмор.

– Мне тоже так показалось. В общем, привели они меня туда, и я рассказал всю историю какому-то мелкому чиновнику. Результат был потрясающий: меня тут же повели к самому Кулаку.

– Ну да?

– Погодите, это еще не все. Я, правда, немного струхнул, но сказал себе: «Джефф, приятель, если покажешь им, что боишься, тебе отсюда живым не уйти». Я знаю, что перед чиновником такого ранга белому человеку полагается пасть на колени, но я этого делать не стал, а благословил его стоя в точности так же, как тех двоих. И это мне сошло с рук! Он посмотрел на меня и сказал: «Благодарю тебя за благословение, святой человек. Ты можешь подойти». Между прочим, прекрасно говорит по-английски. Ну, я довольно подробно рассказал ему, что тут у нас случилось, – официальную версию, конечно, – и он начал меня расспрашивать.

– О чем?

– Сначала спросил, признает ли моя религия власть Императора. Я заверил, что признает, что наши последователи обязаны подчиняться светским властям во всех светских делах, но что поклоняться наша вера велит только истинным богам и так, как мы привыкли. Потом я пустился в теологические рассуждения. Сказал, что все люди поклоняются единому Богу, но у него тысяча ипостасей. В своей небесной мудрости Бог представляется разным народам в разных ипостасях, потому что не подобьет слугам и повелителям поклоняться ему одинаково. Поэтому шесть его ипостасей – Мотаа, Шаам, Менс, Тамар, Бармак и Дис – отведены для белых люден, так же как Небесный Император та его ипостась, которой поклоняется раса повелителей.

– Ну и как он к этому отнесся?

– Кажется. решил, что это довольно удобное учение – для рабов. Он спросил, чем еще занимается наша церковь, кроме богослужений, и я сказал, что наше главное стремление – помогать бедным и больным. Это ему, по-моему, понравилось. Похоже, что раздача пособий на бедность доставляет нашим добрым повелителям порядочные хлопоты.

– Пособий? А разве они раздают какие-нибудь пособия?

– Ну, не совсем пособия. Но когда сгоняешь пленных в концлагерь, их нужно чем-то кормить. Экономика почти совсем разрушена, и наладить ее они еще не успели. Я думаю, они будут только приветствовать движение, которое хоть немного облегчит им заботу о пропитании рабов. – Хм-м-м… Ну и что дальше?

– Ничего особенного. Я заверил его, что наша вера запрещает нам, духовным пастырям, заниматься политикой, а он сказал, что нас трогать больше не будут, и отпустил меня. Я еще раз его благословил, повернулся и пошел восвояси.

– Похоже, тебе удалось его умаслить, – сказал Ардмор.

– Не знаю, командир. Этот старый прохвост умен, как Макиавелли.

Впрочем, нет, никакой он не прохвост, он настоящий государственный деятель.

Должен сказать, что он произвел на меня большое впечатление. Паназиаты вовсе не такие дураки – все-таки они завоевали и удерживают полмира, это сотни миллионов людей. Если они терпят местные религии, значит, считают, что это правильная политика. И пусть считают, нам только на руку, что у них такие умные и опытные чиновники.

– Вы, конечно, правы, мы, безусловно, не должны их недооценивать.

– Но я еще не кончил. Когда я выходил из дворца, меня опять взяли под караул два солдата и так от меня и не отходили. Я шел и шел себе, не обращая на них внимания. Идем мы мимо центрального рынка, а там стоят в очередях несколько сотен белых – пытаются купить какой-нибудь еды по своим продовольственным карточкам. И тут мне пришло в голову: дай-ка проверю, так ли уж я неприкосновенен. Я остановился, забрался на ящик и принялся говорить проповедь.

Ардмор присвистнул.

– Господи, Джефф, вы не должны были так рисковать!

– Но ведь надо было это выяснить, майор. К тому же я был почти уверен, что в самом худшем случае они меня только остановят, и все.

– Ну, пожалуй. Так или иначе, нам все равно приходится рисковать, тут ничего не поделаешь. Вполне может оказаться, что храбрость – самая лучшая политика. Простите, я вас перебил. И что было дальше?

– Сначала мои конвоиры обалдели от неожиданности и не знали, что делать. Я продолжал, а сам время от времени на них поглядывал. Скоро к ним подошел еще один, видимо, старший по званию, они посовещались, и он куда-то ушел. Минут через пять снова появился, встал и смотрит, как я разглагольствую. Я решил, что он ходил звонить куда следует и ему велели меня не трогать.

– А как реагировали люди?

– По-моему, больше всего их поразило то, что белый человек у всех на глазах нарушает установленные правила и это ему сходит с рук. Много говорить я не стал, а только твердил, что «грядет Учитель», и всячески разукрашивал эту тему разными красивыми словами. Говорил, что они должны быть паиньками и не бояться, ибо Учитель грядет, чтобы накормить голодных, исцелить больных и утешить страждущих.

– Хм-м-м… Значит, вы надавали обещаний, и нам теперь придется их выполнять.

– Я как раз к этому подхожу, командир. Мне кажется, мы должны срочно открыть в Денвере свой филиал.

– У нас слишком мало людей, чтобы открывать филиалы.

– Разве? Не хотел бы с вами спорить, только я не представляю себе, как мы сможем навербовать себе последователей, если не отправимся к ним сами.

Сейчас они вполне к этому готовы: будьте уверены, что каждый белый человек в Денвере уже слышал про старика с нимбом – не забудьте про нимб, командир!

– который говорил проповедь на рынке, и азиаты его не трогали. Да они будут сбегаться к нам толпами!

– Может быть, вы и правы.

– Думаю, что прав. Согласен, мы не можем послать туда никого из основного персонала Цитадели. Но вот что можно сделать. Мы с Алексом пойдем в город. подыщем подходящее здание и начнем службы. На первых порах можно будет обходиться излучателями, вмонтированными в посохи, а потом Шир отделает нам интерьер и установит стационарный излучатель в алтаре. Как только дело наладится, я оставлю там Алекса – и он станет нашим миссионером в Денвере.

Пока Ардмор беседовал с Томасом, в кабинете понемногу собрались все остальные. Ардмор повернулся к Алексу Хау.

– Что вы на это скажете. Хау? Сможете изображать из себя священника, говорить проповеди, организовывать благотворительность и все такое?

Горец ответил не сразу.

– Я думаю, майор, мне бы лучше остаться при прежнем занятии.

– Да тут нет ничего трудного, – настаивал Ардмор. – Проповеди для вас можем писать мы с Томасом. Все, что от вас потребуется. – это не болтать лишнего, глядеть в оба и всех подходящих людей заманивать сюда для вербовки.

– Дело не в проповедях, майор. Проповедь я сказать могу, когда-то в молодости сам был проповедником. Но только мне совесть не позволит распространять эту липовую религию. Я знаю, цель у вас благородная, и я согласился быть с вами. но лучше уж я останусь при кухне.