Стивен Бакстер - Корабли времени

Там, в 1891-м у меня остался единственный друг. С которым я обещал встретиться немедленно по возвращении. Но теперь я понимаю, что никогда этого не сделаю. Тем более что ему ничего не нужно рассказывать – он знает все и так о первом моем путешествии. Так что все обратилось на круги своя кроме одного. Я не вернулся к себе. И никогда не вернусь.

– Но почему?

– Потому что нахожу это бесполезным. В моей жизни уже нет места для меня. Тем более, после всего, что произошло. – Я понял, – кивнул морлок. – Ты стал странником в собственном времени.

Я усмехнулся:

– Странником? А ты?

– Мое время уже никогда не вернется, – грустно покачал он головой.

– Да, – вздохнул я, сразу прощая ему все. – Каково это – знать, что за бортом твоей жизни остались тысячи вселенных. Наверное, я становлюсь чудовищем. Друзьям уже никогда меня не понять. Да и я для них навсегда пропал во времени. А между тем, сколько еще будущностей остались не закрыты. Сколько миров остались за бортом, со своими незавершенными историями, страдающими и сражающими в них людях…

Морлок пробормотал что-то неотчетливое.

Я вскарабкался в седло и посмотрел на него оттуда.

– Не желаешь со мной?

– Спасибо, – покачал он головой.

«Решил остаться здесь ручной ученой обезьянкой?» – подумал я, но воздержался от этих жестоких слов.

– И куда же ты?

Он посмотрел на меня. Дождь затихал, и от него уже не надо было прятать лицо. Лишь легкий туман сочился с неба, наполняя его глаза почти невесомой влагой.

В этот момент передо мной пронеслось все, что случилось там, на пороге .

– …Иду, иду, – послышалось из-за дверей. Ключ завозился в замочной скважине, и дверь со скрипом отворилась.

Прямо на меня высунулась свеча в медном шандале, а за ней показалось заспанное лицо. Лицу было лет двадцать пять, его украшал ночной колпак и помятая ночная сорочка, а также всклокоченные волосы над широким лбом.

– Вообще-то, – промямлил он, – уже три ночи, да будет вам известно…

«Мне все известно», – хотел сказать я, но, как и тогда, в первую встречу с самим собой. Но слова, которые должны были слететь с языка, вылетели из памяти. Я снова перед ним: к таким встречам, наверное, невозможно привыкнуть. Передо мной стоял еще один двойник, скажем даже так – временной предок Моисея. Этот был моложе.

Он подозрительно изучал меня.

– Какого черта вам надо? Вы что не читали на дверях надпись: «Вход агентам воспрещен в любое время дня и ночи».

– Кгм, – осторожно сказал я. – Дело не в том…

– А в чем тогда? – повысил он голос. И грозно взмахнув подсвечником, собрался захлопнуть дверь перед моим носом, но тут что-то промелькнуло в его лице – как будто он узнал меня, или мое лицо показалось ему странно знакомым.

– Так в чем дело? – сказал он облокачиваясь на косяк и упирая руку в бок.

Я неловко извлек и протянул ему мензурку с платтнеритом, которую прятал за спиной.

– Вот.

– Что это? – недоуменно уставился он.

– Это… вам.

– Зачем оно мне?

– Ну-у… как бы это объяснить…

– Да уж, объясните, будьте так любезны. Нам своего мусора хватает. Лоб его, собравшийся в складки, был освещен бледно-зеленым сиянием, исходившим из пузырька.

– Сажем, так, это проба.

– Проба чего?

«Вот тупица», – пронеслось у меня в голове. «Упрямый, как сто ослов». Неужели я был таким когда-то?"

Однако, сдержавшись, я ответил, в очередной раз спокойно, не дав себе воли двинуть ему чем-нибудь по лицу – тем более, у него был тяжелый подсвечник, а зная проворство молодого Моисея, от него можно было ожидать любых сюрпризов.

– Скажем так – я этого не знаю сам, – солгал я. – Думаю, вам удастся выяснить.

– Хм… – Он озадаченно (и с некоторым любопытством) посмотрел на странно светящуюся массу. Но он все еще колебался. Пребывал в нерешительности, которая однако, уже взяла верх над раздражением.

– И что я должен выяснить?

Меня опять стали выводить из себя эти глупые вопросы.

– Да берите же, вам говорят… Проведете эксперименты…

– Какие эксперименты?

– Любые!!!

Он смотрел на меня с нескрываемой враждебностью.

– Что-то мне не нравится ваш тон. Что за гадость вы мне подсовываете?

Я почесал взмокшие волосы. Мне они уже казались мокрыми от пота, а не от дождя.

«Этот молодой гений выведет меня из себя», – подумал я. «Надо кончать с ним как можно скорее».

– Вот что я вам скажу: это новый минерал, свойства которого еще не изучены. И вы сами сможете в этом убедиться.

Он насупился еще больше. Очевидно, его подозрения удвоились. Тогда я нагнулся и поставил пузырек перед ним на пороге. Точнее, на ступеньке, потому что на порог меня даже не пустили.

– Пусть останется здесь. Дальше – дело ваше. Займетесь этим, когда появится время, – кои чтобы не тратить его понапрасну. Я удаляюсь.

С этими словами я стал спускаться в дождь.

Уже внизу, направляясь к калитке, я оглянулся и увидел, как он схватился за пузырек – зеленый свет упал ему на лицо. Он воскликнул:

– Но кто вы… как ваше имя?

Повинуясь безотчетному импульсу, я ответил:

– Платтнер.

Сам не знаю, кто сказал это за меня!

– Платтнер? Мы с вами знакомы?

– Платтнер, – повторил я с некоторым отчаянием, и уже не повинуясь себе, а затем добавил еще одно слово, которое никак не могло возродиться у меня в голове:

– Готфрид Платтнер.

Словно кто-то другой сказал это имя за меня – но как только я услышал эти слова, то понял, что они были неизбежными.

Свершилось! – круг замкнулся.

И, не отвечая на его дальнейшие призывы, я решительно двинулся за калитку, вниз по склону Ричмонд Хилл.

– Так чего же ты собираешься ждать, Нево?

– Мне тоже приходится замыкать круги, – ответил он, наконец. – Только мой круг находится в далеком будущем, которого тебе уже не достигнуть.

– Но как же ты туда попадешь?

– Дело в том, – говорил он, как бы и не отвечая на мой вопрос, словно для этого требовались бы более продолжительные предварительные объяснения, – что мы, морлоки…

Ну, и так далее.

Как обычно. Я снова, в очередной раз узнал о том, какие морлоки высоко продвинутая раса и т.п. О том, что высшая их цель – сбор и хранение информации… И вот наконец он дошел до себя.

– А я… – произнес Нево.

– Что – ты? – Он почти никогда не произносил этого местоимения. Все время говорил «мы-морлоки». А тут вдруг такое изъявление индивидуальности! Положительно, он сильно изменился за время общения со мной и остальными представителями рода человеческого!