Александр Крафт - Полигон: простые желания

Нынешний "подвиг" моей железяки совпал с очередной моей потерей работы, а узел — не квартира: отключат, и прощай телефон.

Когда до меня дошло, что заплатить не смогу, я рассвирепел окончательно и, приговаривая: "Вот тебе связь", выдернул шнур из модема. Потом, вспомнив недавно прочитанную книжку, сел за клавиатуру и начал щелкать клавишами.

В рассказе говорилось о неком программисте, который поручил своему компьютеру найти потерянное имя Бога и ушел гулять, а когда вернулся, обнаружил, что имя найдено и конец света уже начинается.

На этот раз компьютеру не поручалось вызывать Армагеддон. Написанная наспех программа генерировала произвольные наборы букв длиной от восьми до тридцати двух символов и, если они были мало-мальски произносимы, читала их "вслух". Голос, раздававшийся из динамика, был металлический и говорил без выражения и ударений. Плевать.

— Если ты умеешь тратить мои деньги, — сказал я, обращаясь к монитору, — то сумей их и зарабатывать. Взывай к судьбе. Таким образом ты сравнишься со мной по возможностям, поскольку ничего другого я лично сделать не могу.

После этого высказывания, бесспорно являющегося шедевром логики, я нажал "пуск" и стал собираться за пивом, наскребя по карманам остатки мелочи. Уже в дверях я услышал первые шедевры компьютерной лингвистики:

"газамытохилорасхат",

"спрыкачирамит",

"камитхализокилабиратовацыторавин",

"грымтрах"...

"Грымтрах" я уже выдержать не мог и, захлопнув дверь, оградил себя от этого издевательства.

В гастроном я решил пройти через Комсомольский парк.

Учитывая моросящий дождь, мамаш с детьми не предвиделось теоретически, а уток, для которых существовал бетонный пруд, не наблюдалось практически.

Из-за отсутствия воды.

Надо сказать, что этот пруд был нерушимым памятником "совковой" идеологии. Где-то наверху сказали: "Да будет пруд!". Выкопали здоровенную яму, угрохали тонны цемента, а налитая вода почему-то продавила дно и вытекла. На следующий год пруд снова зацементировали и больше месяца наливали воду. Результат тот же.

Я так и не смог понять, зачем уткам бетонный пруд глубиной не то три, не то четыре метра, но очередную фазу борьбы "за результат" можно было услышать издалека. Пруд опять наполняли. Я готов был поспорить, что за прошедшие годы у несчастных уток уже появился прочный рефлекс на бетонного монстра как на стихийное бедствие. Хотя с наших руководителей станется привязать уток к кольцам, вмурованным в дно этой супер-ванной.

Ну и черт с ними.

Я дошел до магазина, купил бутылку пива и пачку "Ватры" — все равно на большее я рассчитывать не мог.

Назад я пошел по другой дорожке, проходящей мимо "поляны сказок".

Тоже идиотизм редкий.

Газон между двумя полосами асфальта назывался так из-за здоровенной зверюги, выдолбленной из плоского деревянного бруса высотой под два метра. Это животное весь Херсон называет не иначе, как "конь с яйцами". Карикатура на помесь коровы с ослом была выполнена явно в стиле "позднего примитивизма". Или, скорее, "раннего дебилизма". Это определение подчеркивали три больших деревянных шара, висевшие в арке между передними и задними ногами через равные промежутки от груди до отсутствующего вымени. Когда монстра только поставили, дети были просто в экстазе. Малышей буквально нельзя было от него оторвать. В бока животины можно было бросать перочинные ножики, плевать в морду или лупить ногами по "яйцам". Те от удара деловито звенели тяжелой медной цепью, за которую крепились к крюку, ласково вбитому в брюхо уродцу. Интересно, сколько мамаш покраснели, объясняя своим детям, "зачем у лошадки между ног шарики?"

Еще в парке был памятник неизвестному солдату с вечным огнем.

Хороший памятник.

Но когда задумываешься над "достопримечательностями города", то вспоминаешь не цветы у огня, а "коня с яйцами" да гипотетических уток, прикрученных проволокой к сухой бетонной кювете-переростку.

Когда я зашел в свою однокомнатную "малолитражку", меня встретило жизнерадостное бухтение компьютера, вымогавшего, по моему приказу, у судьбы денег:

"привалдертинкам", "крамитвап", "жасклипротрем", "блым-групзад".

Я нажал на "стоп" и сказал:

— Ну что, Груп-Зад, деньги раздобыл?

Железяка послушно молчала, выполняя команду "стоп", но вот в двух метрах перед динамиком, на диване, светилась непонятная коробка. Раньше ее тут не было, а значит, не могло быть и сейчас. Я автоматически выключил питание машины и недоверчиво ткнул в фантом пальцем. Фантом был вполне материален и исчезать не собирался. Более того, он оказался прибором непонятного назначения с единственным органом управления — светящейся кнопкой.

Маленькие дети все тянут в рот, а программисты тычут пальцем в любые кнопки. В верхней части коробочки шел ряд непонятных значков. Если это были буквы, то у меня не получилось даже отдаленно опознать "национальность" шрифта.

Я долго мучался. Крутил коробочку в руках, щупал, ковырял ногтем, отверткой и ножом. Целых долгих три минуты. Потом плюнул и нажал на кнопку.

Наверное, все в детстве участвовали в драках подушками. Вот и я почувствовал, как меня хлопнула по голове невидимая подушка. Довольно сильно хлопнула, но совсем не больно. Я был цел, но... Со зрением у меня происходило что-то непонятное. Глаза видели то, что разум отказывался понимать.

Я стоял посреди совершенно пустой квадратной комнаты с блестевшими металлом стенами. Пол и потолок были отделаны тем же покрытием и, по сути, ничем от них не отличались. В стене напротив прослеживались углубления, как будто она могла сдвигаться в сторону.

Коробка в моей руке по-прежнему присутствовала, но вот кнопка уже не горела.

Я пощупал стенку. Холодный металл не мог быть иллюзией.

— Если это видишь и осязаешь, то это не галлюцинация, — сказал я вслух. — С другой стороны, "глюки" тем и примечательны, что их видишь.

Еще несколько минут я себя щипал, давил на глаз, лизал стены. В общем, занимался сбором информации и доказательством реальности происходящего.

В голове проскользнула цитата из любимого фильма "Кин-дза-дза": "Сработала все-таки эта хреновина", — и я сразу решил, что, судя по дизайну, это должен быть Эцых.

— Эцих-без-гвоздей, — уточнил я, задумчиво глядя на пол. На нем не было не только гвоздей, но, видимо, даже и пыли.

— Еще неподалеку должен стоять эцилоп с трансклюкатором, — я перевел взгляд на стенку перед собой и стал разглядывать пазы.

Так могло продолжаться еще долго, если бы я не решил потрогать ее руками. Блестящий лист плавно отъехал в сторону, и передо мной открылся проход в следующее помещение.

— Вот черт, — только и смог выговорить я.

Новая комната была такая же пустая, как и предыдущая, но стенки были покрыты белым ребристым пластиком, а пол был темно-желтого цвета. На ощупь и стены, и пол были слегка теплые, что наводило на мысль о живом происхождении облицовочного материала. Картину завершал белый с легкой голубизной потолок, излучавший мягкий рассеянный свет.