Александр Крафт - Полигон: простые желания

— Ты действительно считаешь меня тираном? — выдохнул я.

— Дослушай. Да. Конечно, ты тиран. Ты занял место тирана и просто не сможешь вести себя по-другому. Проблема не в этом. Внутри тебя есть некий уровень, некая картинка мира, исходящая из максимально удобной для тебя среды. И пока ты не построишь все в соответствии с этой картинкой, ты не успокоишься. Проблема в том, что каждый человек немного хуже, чем ему бы хотелось. Основная борьба происходит не в тот момент, когда ты пытаешься заставить "глаза" делать то, что тебе надо, или выбиваешь деньги за очередную партию наркотиков. Кстати, с этим пора кончать: мы и так уже засветились по полной.

— Остановись! Я уже запутался в твоих объяснениях. Ты можешь сказать все это проще? И вообще, тут без пол-литра не разобраться,— вставился я и налил себе вина. Я был очень доволен, что моя промашка начет Люды не привела к скандалу. Философский разговор — это небольшая дань моей глупости. Потерпим.

— Хорошо. Давай проще. Первое: ты хуже, чем ты сам думаешь. Это базовое утверждение. Аксиома. Второе: как человек неглупый, ты будешь постоянно себе доказывать, что ты не такой, какой есть на самом деле, а лучше. Поспеваешь?

Я кивнул. Трудно было кивнуть в момент опорожнения стакана, но у меня это получилось.

— Третье: твоя борьба с собой отразится на окружающих тебя людях сильнее, чем на самом тебе. Понятно?

— Нет, — я поставил стакан и намазал очередной бутерброд. У меня уже выработался рефлекс постоянно жевать "Виолу" с ветчиной. Эдак через пару лет я стану похож на Винни-Пуха.

— Я не понимаю, каким образом мои мысли о том, насколько я плох, могут сказаться, ну... к примеру, на тебе?

— Элементарно, Ватсон, — Лена улыбнулась. — Именно поэтому я и задала тебе вопрос про Люду.

— А? — я внутренне напрягся. Вот сейчас и начнется.

— Объясняю опять по пунктам. Ты ее хочешь. Извини, но это видно за сто метров. Кроме того, ты почему-то решил, что я буду против...

— А ты не против? — удивился я.

— Позже. Так вот. Ты хочешь получить Люду, а мое присутствие этому мешает. Ты выбираешь меня, но через день появиться следующая "люда", потом еще и еще. Наконец ты понимаешь, что я одна меньше, чем толпа тех, кого ты не получил. Но ты — "хороший", и остаешься со мной, зато начинаешь меня за это же ненавидеть, превращая свою и мою жизнь в ад. А смысл?

— Так что же делать? — до меня наконец начало доходить содержание разговора, и я стал задумываться над выводами.

— Только то, что тебе хочется. Без ограничений и ссылок на этику. Тут ты законодатель морали. Можешь устроить гарем или повальный "колхоз". Скажи, что это тебе нравится и это будет НОРМАЛЬНО.

— А как с Людой? Ты так и не ответила, — переспросил я.

— Это я у тебя должна спросить: как? Сейчас, вечером, завтра или никогда. Скажи, как мне относиться к этому. Вернее, не говори. Если хочешь, чтобы это было твоей "шалостью", — вызови ее тихонько и сделай все возможное, чтобы никто об этом не узнал. Тогда я, если узнаю, устрою тебе скандал. Но только помни: ты этого сам хотел, потому что, если бы это было не так, то ты бы просто ее вызвал к себе, а если тебе было бы лень ей объяснять положение вещей, то мог бы поручить это мне или Андрею. Наверно, лучше мне как ее подруге. Вот так устроен этот мир. Причем чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет людям вокруг.

Я тихонько сидел и дул свое "Бургундское". Мне было неудобно, как будто бы меня поймали голым на улице. Гарем? Колхоз? Право убивать? Неприкосновенность? ЧЕРТ! Она говорила правду, и от этого на душе становилось противно. У меня действительно были все эти права, вот только я этого не хотел.

— Ну тогда чего ты беспокоишься? — произнесла Лена и качнула полуобнаженными плечами. — Будет только то, чего ты хочешь.

— Я не хочу, чтобы со мной спали и меня любили только потому, что я так захотел.

— Ага. А в самом начале, когда ты ухаживал за мной, тебе не приходило в голову, что я тебя НЕ ХОЧУ, а ты делаешь все возможное, чтобы я захотела, только потому, что ТАК ЗАХОТЕЛ ТЫ?!!

— Это другое, — взорвался я.

— Другое? — Лена вскочила с кресла, перевернув бутылку. — Там, снаружи, мужчины используют для этого все подручные средства, от цветов и походов в кино на опротивевшие мелодрамы, до спаивания и откровенного шантажа. Все, что только возможно, для того, чтобы принудить женщину изменить свое мнение. Успокойся. Женщины делают то же самое, только другими путями. И теперь ты, чистоплюй, говоришь, что не хочешь того, что ты действительно хочешь?

Она стояла надо мной, упершись руками в стол и выплевывая слова мне в лицо.

— Я хочу, чтобы меня любили, а не делали вид, — твердо произнес я, подбирая бутылку. — Кстати, а как соотносится твоя теория с этим скандалом?

— Она его подтверждает, — сказала Лена, улыбнулась и села в кресло. — Я делала только то, что ты хочешь. Кроме того, ты так и не понял основного. Никто не будет против с тобой переспать. Более того, все будут хотеть продолжать эти отношения, но тут уж как повезет.

— Так что мне делать? — проговорил я, уставившись на поднятую бутылку. Там еще оставалось немного вина, и я выпил его прямо из горлышка.

— Поправь меня, если я ошибусь: намажь свой бутерброд, потом сходи узнай, зачем вызывали Андрея, а вечером к тебе зайдет Люда. Это все мелочи, из которых состоит повседневная жизнь, и не обращай внимания на это. Относись к себе на уровне бутерброда. Захотел — намазал. Я лишь только посоветовала через несколько дней отправить мою подругу с отцом куда-нибудь подальше. Как твой делопроизводитель, я не вижу возможности их использовать. Вместо этого я предполагаю некоторые неприятности в дальнейшем. Ты же сам говорил, что к моему мнению ты прислушиваешься. Вот и все.

Читая в книгах выражения типа "в эту секунду он облился потом", ты воспринимаешь это как своего роде преувеличение.

Ни фига. Я действительно облился потом, причем именно за секунду.

Передо мной стояли все мои девять "глаз", а мне в лоб смотрели девять "узи".

В этот миг я успел проклясть и резиденцию, и своего лейтенанта, и подумать, что без всего этого мне жилось не так уж плохо, и вспомнить, что предыдущий мятеж начинался так же, с автоматов...

— Не двигаться, — прогремел голос Андрея.

Только тут я заметил его, стоящего в стороне. Он указывал пальцем на меня.

Все боевики были одеты в бронежилеты, толстые перчатки и каски, закрывающие глаза. Видимо, новая модификация.

— Кто первым его пристрелит, пойдет в увольнительную. Приготовиться!

Меня забил озноб. Я понимал, что выскочить из общей комнаты, куда зашел скорее от скуки, нежели по делу, просто не успею. Выхода не было. Это смешно звучит, но я приготовился умереть.