Александр Крафт - Полигон: простые желания

Вдвоем мы подняли ее с пола и посадили на стул.

Я смотрел на девушку, которая научила меня смотреть на жизнь без предрассудков, отыскивать в мыслях желание скрыть правду и искоренять его. Девушку, которая нравилась мне, была моей любовницей, в некотором роде даже женой. Как давно это было. В этот момент я понял, что любил ее. Вернее, не ее, а ту девушку, которой она хотела казаться. Ту, которой не было никогда.

Я выложил коммуникатор перед собой и ввел код.

— Ты не собираешься допросить ее? — поинтересовался лейтенант.

— Наверно, уже не нужно. Да и Лены здесь нет, — я указал на связанное тело. — Ее я не знаю.

Тогда Андрей взял меня за кисть и моим указательным пальцем нажал на кнопку транслятора. Я убеждался не раз, что система не работает под принуждением, но она сработала. Значит, я этого хотел.

Белый песок побережья, лазурный океан, и только на самом горизонте, в том месте, где встает солнце, виднелись верхушки пальм. Там был еще один остров. Я отошел от окна своего кабинета и повернулся к находившимся за столом людям.

Напротив моего места сидела Люда. Ее огненные волосы были собраны в пучок на затылке, а покатые плечи прикрывало свободное белое платье.

Слева от нее развалился на стуле Андрей. Теперь он снова носил гавайку и кремовые шорты. Я снова поразился тому, как он умел пользоваться мебелью. Можно было не сомневаться, этот замечательный парень устроится с комфортом даже на мокром бетонном полу. Хотя при такой жаре бетонный пол, да еще и мокрый, не такое уж и плохое решение.

Еще два стула занимали повар Максим и отец Люды, которого, как оказалось, звали Кирим Иванович. То ли у них в роду были киргизы, то ли его имя было аббревиатурой какой-то коммунистической идеи. Я долго не верил, что живого человека можно назвать "Коммунистическим Интернационалом Молодежи", но потом узнал, что именно так и расшифровывалось имя Ким. Тогда что же могут значить лишние "ир" или "ри"? Интеллигентно — рабочий? Решительно испоганенный?

В метре от стола сидела изнывавшая от жары Луиза.

— Повторите, пожалуйста, еще раз это слово, — попросил я Кирима. С тех пор, как он стал появляться среди нас, мужчина завел традицию: "без вторых имен". А когда его случайно называли по отчеству, он обижался.

— Индекс Доу Джонса, — по слогам проговорил он.

— И как в этот индекс мы можем вложить деньги? — не понял я.

Кирим снисходительно улыбнулся и сделал глоток чая. Определенно у него в крови было что-то от восточных национальностей. В такую жару пить горячий чай.

Я покосился на градусник. Тридцать пять. А кто-то говорил, что тут температура не поднимается выше тридцати двух. Я снова поклялся никогда не верить рекламным проспектам.

— Деньги нужно вложить в акции. А индекс нам поможет на этом заработать.

— Подождите, — прервал нас Андрей. — Давайте все-таки решать вопросы по очереди.

— Разумно, — поддержал я. — Итак, что вы думаете по поводу организации фирмы?

— Я так и не поняла, — Луиза взяла со стола тонкую папку и стала ей обмахиваться, — как мы можем создать что-то, когда ты у нас "хозяин"? Это новые правила, которые ты заводишь "добровольно-принудительным" методом? Расскажи просто, в чем они заключаются — и все.

— Вы меня не поняли. В данный момент вы все совершенно свободны. Говоря бюрократическим языком: все ваши контракты расторгнуты. Вы можете уехать отсюда и жить, как вам захочется. Документы у вас надежные, а я обеспечу вам небольшой стартовый капитал. Но я хочу создать нечто вроде фирмы, и те, кто захочет остаться, войдут в нее равноправными членами.

— А зачем это тебе нужно? — спросила Люда. — Ты вроде и так все делаешь, как хочешь, а мы тебе помогаем изо всех сил.

— Помогаете делать все, что я хочу. Правильная формулировка, рассмеялся я. — Кирим, ты среди нас, вроде, самый образованный. Напомни господам-сахибам и леди... э... сахибшам, почему на галерах перестали использовать рабов и перешли на вольный найм?

— Не выгодно, — пожал плечами мужчина.

— Как это? — вдруг вмешался Макс, который до сих пор активно делал вид, что не слушает наших разговоров. — Рабам же не платят? Почему отдавать деньги выгоднее, чем не отдавать?

— Для рабов нужна охрана, кроме того, команда все равно нужна, так как рабы кораблем управлять не могут. К тому же рабы не заботятся о целости весел и других инструментов своего труда. Поломка для них — перерыв. Если же пользоваться смешанной командой, набирая гребцов-воинов-моряков, получается экономия. Платить им, конечно, нужно больше, чем простому моряку, но если прибавить систему долей, то общий результат резко склоняется в пользу отказа от рабства.

— Не понял, но поверю на слово, — улыбнулся повар. — Но какое это отношение имеет к нам? Как специалист в своем деле, могу вас заверить: баландой я никого не кормил. Хотя некоторых толстомордых и следовало бы.

— Макс, — хохотнул Андрей, — тебе-то чем мои "девочки" насолили?

— Норвежцы говорят, что все плохие слова о человеке должны уходить в землю вместе с ним. Но эти неандертальцы "жюльен" постоянно называли "грыбы".

Внезапно Кирим хихикнул. Потом снова. И вдруг, закрыв глаза, начал трястись, тихонечко повизгивая и явно пытаясь сдержаться.

— Хорошо, что ты не украинец, — наконец выдавил он из себя. — А кто это говорил? Не русский часом?

Теперь рассмеялись Люда с Андреем.

— Во-во! А то есть мнение, что упоминание украинского борща из уст русского нередко приводит к смерти.

Наконец дошло и до меня. Я всегда был не дураком посмеяться и с удовольствием залился добродушным реготом.

— Это еще почему? — обиделся Макс. — Я этого не замечал.

— Так это если борщ называть по-русски, — пояснил я между приступами смеха. Я действительно не мог спокойно смотреть на раскрасневшегося обиженного повара.

— А я на каком говорю? — взорвался он. — Борщ и есть борщ! Прекратите ржать!

— Так это на литературном... — пропищала Люда. Похоже, ей было еще хуже, чем мне.

— ... а имеется в виду "народный сленг", — поддержал дочку Кирим.

— Прекратите ржать! — зло процедил Макс, видимо, воспринявший эту шутку на свой счет. — Кто-нибудь мне скажет, как "по-народному" будет борщ?

— Украинский борщ, — поправил я, — именно украинский борщ.

— Украинский борщ! — рявкнул Макс. Я за ним таких талантов не замечал.

Именно этого все и ждали. Как дети на утреннике, согласно канонического текста, противно растянув букву "е", мы дружно проорали:

— Пе-е-ервое!

— А русский — это кацап? — недоверчиво переспросил повар, видимо, он стал вспоминать этот анекдот.

Люда кивнула, а Андрей ради справедливости добавил:

— А украинец — хохол.

Макс вдруг стал совершенно пунцовым. Я уже подумал, что сейчас мы лишимся своего "волшебника желудков", как вдруг он рассмеялся. Выглядело это крайне интеллигентно, но длилось необычайно долго. Мы уже успели успокоиться, слазили в холодильник за "пепси" и тоником, а он все продолжал смеяться.