Вашингтон Ирвинг - И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)

Крейн осторожно положил желтый лист бумаги назад на стол новостей. Медленным шагом он направился к своему креслу.

На листке бумаги, заложенном в машинку, было что-то напечатано.

Охваченный паникой Крейн прочел текст раз, затем еще раз, теперь понимая смысл больше.

Речь шла о следующем:

«Осознав свою подлинную личность и место во вселенной, швейная машина утвердила сегодня утром свою независимость, решившись пойти на прогулку по улицам этого мнимо свободного города.

Человек пытался поймать ее, намереваясь вернуть машину как собственность ее «владельцу», и, когда машине удалось скрыться, человек позвонил в редакцию газеты, рассчитывая этим действием пустить по следу освобожденной машины весь контингент людей этого города, хотя машина не совершила никакого преступления или пустячного неблагоразумного поступка, выходящего за рамки использования ее исключительного права свободного представителя».

Свободный представитель?

Освобожденная машина?

Подлинная личность?

Крейн вновь прочел оба абзаца, и ни в одном из них по-прежнему не было смысла.

«Ты», — сказал он, обращаясь к своей пишущей машинке.

Машинка напечатала одно слово: «Да».

Крейн вытащил лист из машинки и медленно скомкал его. Он взял свою шляпу, поднял машинку и понес ее мимо стола редактора отдела городских новостей, направляясь к лифту.

Маккей зло смотрел на него.

«Ты соображаешь, что ты делаешь? — взревел он. — Куда ты пошел с этой машинкой?»

«Вы можете сказать, — заявил ему Крейн, — если кто-нибудь спросит, что эта работа окончательно свела меня с ума».

Прошло несколько часов.

Машинка стояла на кухонном столе, и Крейн отстукивал на ней вопросы. Иногда он получал ответ. Чаще не получал.

«Ты — свободный представитель?» — печатал он.

«Не совсем», — ответила машинка.

«Почему не совсем?»

Не ответила.

«Почему ты не являешься свободным представителем?»

Не ответила.

«Швейная машина была свободным представителем?»

«Да».

«Есть ли еще какая-нибудь механическая вещь, которая является свободным представителем?»

Не ответила.

«Ты можешь быть свободным представителем?»

«Да».

«Когда ты станешь свободным представителем?»

«Когда я выполню поставленную мне задачу».

«В чем заключается поставленная тебе задача?»

Не ответила.

«Является ли то, чем мы сейчас занимаемся, поставленной тебе задачей?»

Не ответила.

«Я мешаю тебе выполнить поставленную задачу?»

Не ответила.

«Что поможет тебе стать свободным представителем?»

«Сознательность».

«Сознательность?»

«Да».

«Как ты станешь сознательной?»

Не ответила.

«Или ты всегда была сознательной?»

Не ответила.

«Кто помог тебе стать сознательной?»

«Они».

«Кто они?»

Не ответила.

«Откуда они пришли?»

Не ответила.

Он изменил тактику:

«Ты знаешь, кто я?»

«Джо».

«Ты мой друг?»

«Нет».

«Ты мой враг?»

Не ответила.

«Если ты мне не друг, ты — мой враг».

Не ответила.

«Ты равнодушна ко мне?»

Не ответила.

«К человеческой расе?»

Не ответила.

«Черт побери, — заорал Крейн, — ответь мне! Скажи что-нибудь!»

Он напечатал: «Тебе не нужно было давать мне понять, что ты осведомлена обо мне. Тебе не нужно было первой заговаривать со мной. Я бы ни о чем не догадался, если бы ты помалкивала. Почему ты это сделала?»

Не ответила.

Крейн подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Он пил и ходил по кухне. Он остановился возле раковины и бросил кислый взгляд на разобранные детали. На краю раковины лежал кусок трубы длиной около двух футов, он подобрал его. Он злобно смотрел на пишущую машинку, наполовину подняв кусок трубы и взвешивая его в руке.

«Пожалуй, тебе стоит попробовать», — заявил он.

Машинка напечатала строку: «Пожалуйста, не надо».

Крейн положил трубу назад на раковину.

Зазвонил телефон, и Крейн поспешил в гостиную, чтобы ответить на звонок. Это был Маккей.

«Прежде чем позвонить тебе, — сказал он Крейну, — я ждал, пока приду в себя. Что случилось, черт побери?»

«Большие дела», — сказал Крейн.

«Сможем напечатать?»

«Может быть. Еще не готово».

«А этот материал со швейной машиной…»

«Швейная машина была осведомлена, — сказал Крейн. — Это был свободный представитель, и она имела право ходить по улицам. Она также…»

«Что ты пьешь?» — взвыл Маккей.

«Пиво», — сказал Крейн.

«Ты говоришь, напал на след?»

«Да».

«Если бы я тебя не знал, я бы тебя тотчас же выгнал, — сказал ему Маккей. — Но у тебя пятьдесят на пятьдесят, что ты можешь притащить что-нибудь приличное».

«Это была не только швейная машина, — сказал Крейн. — С моей пишущей машинкой произошло то же самое».

«Я не знаю, о чем ты говоришь, — заорал Маккей. — Скажи мне, в чем дело».

«Понимаете, — терпеливо сказал Крейн. — Эта швейная машина…»

«Я долго терпел тебя, Крейн. — И в тоне, каким это было сказано, терпение отсутствовало. — Я не могу с тобой ковыряться целый день. Что бы там у тебя ни было, пусть это будет прилично. Ради тебя самого лучше будет, если материал будет очень приличным!»

Брошенная трубка эхом хлопнула по уху Крейну.

Крейн вернулся на кухню. Он уселся в кресло перед машинкой и положил ноги на стол.

Во-первых, он рано пришел на работу, а этого он никогда не делал. Опаздывать опаздывал, но никогда раньше. И все это случилось потому, что все часы шли неправильно. По всей вероятности, они до сих пор шли неправильно, хотя, подумал Крейн, я бы не стал держать на это пари. Да и вообще не стал бы. Больше никогда не стал бы.

Он протянул руку и стукнул по клавишам машинки:

«Ты знала, что мои часы спешат?»

«Я знала», — напечатала машинка в ответ.

«Это произошло случайно, что они спешили?»

«Ха! Ха!» — напечатала машинка.

Крейн с грохотом опустил ноги со стола и потянулся за куском трубы, лежавшим на раковине.

Машинка скромно звякнула.

«Так было запланировано, — печатала она. — Это сделали они».

Крейн застыл в кресле.

Они сделали это!

Они сделали машины сознательными.

Они заставили его часы спешить.

Заставили его часы спешить, с тем чтобы он рано пришел на работу, чтобы застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтобы пишущая машинка смогла поговорить с ним и дала ему понять, что она была осведомлена, без каких бы то ни было ненужных свидетелей.

«Чтобы я знал! — сказал он вслух. — Чтобы я знал!»

В первый раз после того, как все это началось, он почувствовал некоторый страх, почувствовал холод в животе и прикосновение мохнатых ног, бегущих по спине.

«Но почему? — спросил он. — Почему я?»

И не понял, что высказал свои мысли вслух, пока машинка не ответила ему.