Реймонд Чандлер - Искатель. 1990. Выпуск №5

Он слишком хорошо помнил свой сон. Что произойдет с миром, отчетливо видным за полупрозрачной пленкой зеркала? С этим залом, со всем окружающим пространством? С Ангрой, наконец?

И тут левран за пленкой зеркала убрал свои лапы с каменного постамента и, обретая самостоятельность, шагнул вперед. Он приник к разделявшей их прозрачной преграде и долго пристально смотрел в глаза Роману. Взгляд его больших влажных глаз был печален и мудр. Что-то он хотел ему сказать этим взглядом, о чем-то поведать.

Роман, невольно подчиняясь его немому зову, придвинулся навстречу, их передние лапы соприкоснулись, взаимно поддерживая друг друга. Поверхность, разделявшая их, потеряла свою несокрушимую монолитность, стала гибкой и податливой, как резиновая мембрана.

И все же это была граница между мирами. Черта. Если бы они смогли увидеть себя со стороны раздела, они поняли бы, что их тела в точности повторили в эту минуту символическое изображение талисмана.

Два леврана стояли на задних лапах друг перед другом, с двух сторон упираясь в черту.

И черта дрогнула, поддалась их взаимным усилиям.

Кристаллы соприкоснулись друг с другом.

Круг старого замороженного времени кончился и уходил теперь в небытие. Начиналась другая эпоха. Словно бесшумный вихрь пронесся по залу.

Заколебались стены, смазалась граница, заворачиваясь в огромный рулон, и, свертываясь, вытолкнула чужое пространство в его собственные пределы.

На какие-то доли мгновения Романа накрыл полный и беспросветный мрак, тот самый, что стоит у предела всякой жизни, а когда он развеялся, не было уже леврана и не было старого зала.

Человек стоял перед беспредельной серебристой дорогой, уходившей от него в бесконечность, соединявшую звезды.

Джордж Миллар, ночной портье отеля «Карлтон», крепкий энергичный, элегантно одетый мужчина говорил в микрофон. Голос у него был спокойным, но во взгляде чувствовалось недовольство.

— Очень сожалею. Больше такого не повторится. Я сейчас пришлю человека.

Он сдернул с головы наушники с микрофоном, бросил их на коммутатор, быстро вышел из-за своей перегородки и направился в холл. В начале второго ночи отель был заполнен на две трети. В просторном холле горел неяркий свет. Откуда-то доносился звук радиоприемника. Миллар спустился по трем невысоким ступеням. Свернув в арку, посмотрел на мужчину, ра-стчиувшегося на большом мягком диване. Тот лежал на боку, обложившись подушками, и, прикрыв от удовольствия глаза, слушал по радио музыку.

— Эй ты! — рявкнул Миллар. — Так ты следишь за порядком?!

Стив Грейс, высокий черноволосый мужчина лет двадцати восьми с глубокопосаженпыми глазами, медленно повернул голову и посмотрел на Мпллара. Он ткнул большим пальцем в сторону радио и улыбнулся.

— Кинг Леопарди. Ты слышишь, Джордж? Какой мягкий звук, как ангельское крылышко!

— Отличный звук! Только ты поднимись и убери его из коридора.

Стив Грейс удивленно вскинул брови.

— Что? Опять? Я думал, что эти пташки уже давно в постелях.

Он спустил ноги с дивана и встал.

— Из восемьсот шестнадцатого говорят, что нет. Он там в коридоре с двумя своими дружками. На нем только желтые шорты. Они там устроили концерт. А одна из девиц из восемьсот одиннадцатого пляшет под музыку. Давай, Стив, разберись с ними. И чтобы все было тихо.

Стив Грейс усмехнулся.

— Леопарди все равно не отсюда. Мне можно использовать хлороформ или только дубинку?

Он прошел по бледно-зеленому ковру, миновал арку и направился через холл к открытому лифту. Поднявшись на восьмой этаж, вышел в коридор. Словно резкий порыв ветра, на него налетел оглушающий звук. С полдюжины дверей были открыты, и из них выглядывали сердитые лица.

— Все в порядке, — быстро проговорил Стив Грейс. — Это самый последний акт. Можно идти спать.

Он повернул за угол, и его чуть не сшибла волна громкой музыки У стены в ряд стояли трое мужчин перед открытой дверью номера. Средний, шести футов роста, мощного телосложения, с тонкими усиками, играл на тромбоне. Его лицо раскраснелось от напряжения, а глаза блестели от выпитого спиртного. На нем были только желтые атласные шорты с вышитыми черными инициалами на левом боку. Двое других были в пижамах, оба пьяные, но не вдрызг. Один играл на кларнете, другой на саксофоне. А перед ними извивалась, плясала и пела совершенно фальшиво-скрипучим голосом блондинка в туфлях на высоком каблуке и черной пижаме с сиреневым кушаком.

— Все! Конец! Концерт окончен! Разойдись! Кинг Леопарди отнял от губ тромбон и проревел:

— Фанфары в честь местной охрани!

Все трое так дунули в свои инструменты, что стены затряслись. Девица засмеялась и дрыгнула ногой. Туфля слетела и попала Грейсу в грудь. Он поймал ее в воздухе, прыгнул к девице и схватил за запястье.

— Вот так! — усмехнулся он. — С тебя и начнем.

— Держи его! — крикнул Леопарди.

Стив подхватил девицу под мышку и побежал. В одной открытой двери он увидел мужчину, побежал к следующей, проскочил внутрь, захлопнул пинком дверь и повернул ключ. Почти в это же мгновение в дверь ударили снаружи. Грейс не обратил на это никакого внимания. Он толкнул девицу по проходу мимо ванной и отпустил ее. Она отшатнулась и привалилась к столу, тяжело дыша и сверкая глазами.

— Ну, как тебе понравилась доставка, сестренка?

— Пошел к черту! — выдохнула она. — Кинг — мой приятель, понял? Нечего тут руки распускать.

— Ты что, выступаешь вместе с ними? Она фыркнула.

— Откуда ты узнала, что они будут здесь?

На кровати лежала еще одна девушка. Лицо ее было повернуто к стене, на бледной щеке — спутанные волосы. На одной штанине пижамы был выдран клок. Девушка постанывала.

— Послушайте, крошки, — сердито сказал Грейс. — Вы можете лечь спать до утра или вылететь отсюда немедленно. Выбирайте.

— Убирайся из моей комнаты, фараон!

Блондинка схватила со стола зеркало и кинула его в Грейса. Он нагнулся, и зеркало ударилось о стену, но не разбилось. Черноволосая девушка перевернулась на кровати и устало проговорила:

— О-о, прекратите. Мне плохо.

Блондинка, покачивая бедрами, подошла к бару у окна, налила себе полстакана виски и в несколько глотков осушила его, Грейс ничего не успел сделать. Девица поперхнулась, закашляла, выронила стакан и опустилась на четвереньки.

— Сейчас расквасишь себе нос, сестренка, — сказал Грейс с издевкой.

Девица закачала головой, икнула, потянулась рукой с ярко накрашенными ногтями к губам. Потом попыталась встать, но поскользнулась и, повалившись на бок, тут же заснула.