Уильям Форстен - Роковая молния

Я только что в очередной раз подумала, как сильно я тебя люблю, — прошептала Кэтлин. — Слава Богу, ты жив.

— А где Эмил?

— В соседней палатке. Зачем он тебе?

— Мне надо с ним поговорить.

Кэтлин помолчала, как будто догадавшись, о чем пойдет речь. Потом все же спросила:

— Как наши дела? Целый день я выслушивала различные слухи и теперь не знаю, чему верить.

— Проводи меня к Эмилу, — настойчиво попросил Эндрю.

Кэтлин взяла Эндрю под руку и повела к следующей палатке, где Эмил заканчивал операцию по извлечению стрелы из груди солдата. Наконец он наложил повязку и повернулся, чтобы вымыть руки, пока его ассистент бинтовал рану. Эндрю встретился взглядом с Эмилом, под глазами врача залегли темные круги.

— Нам надо поговорить, — произнес Эндрю. Эмил жестом попросил их подождать. Ассистент и санитар положили раненого на носилки и вынесли из палатки. Эмил проводил их до выхода, опустил полог и вернулся к Эндрю.

— Насколько все плохо? — спросил Эмил. Эндрю, глядя на Кэтлин, попытался сформулировать ответ, но не смог.

— Все кончено? — тихо спросила она. Эндрю молча кивнул.

Эмил шумно вздохнул и опустился на стул в углу палатки.

— И ты пришел, чтобы сказать, что я должен убить всех раненых.

Эндрю помолчал, от всей души желая, чтобы Кэтлин здесь не было. Он уже поднял голову, чтобы отослать ее, но увидел на ее лице слабую печальную улыбку. Ни слез, ни отчаяния, ни истерики, только огромная скрытая сила.

Даже если завтра все будет кончено, мы сражались не зря, — прошептала Кэтлин, подойдя к Эндрю и обнимая его за талию.

Он кивнул и поцеловал ее в лоб.

— По крайней мере, Мэдди некоторое время еще будет в безопасности, — продолжала Кэтлин. — Даже только ради этого стоило воевать.

Эндрю старался не думать о дочке — это могло совершенно сломить его силы. Ему приходилось сосредоточивать все мысли на войне. Полковник снова обратился к Эмилу.

— Ты сам знаешь, сколько у нас раненых. В строю осталось не больше тридцати тысяч солдат, но даже для них у нас нет патронов, чтобы выдержать еще один такой бой, как сегодня. Почти все орудия разбиты. Мерки прорвутся при первой же атаке. А тогда…

Голос изменил ему.

— Господи, Эмил, ты же знаешь, что они сделают с теми, кто останется в живых.

Эмил отошел к маленькому столику, дрожащими руками налил себе водки и сделал большой глоток.

— Вот уже сорок лет я стараюсь спасти чью-то жизнь, а теперь ты говоришь, что я должен убить всех этих людей.

— Эмил, ты же понимаешь, что мерки не убьют их сразу, сначала они будут издеваться над солдатами.

Эмил кивнул: — Грязные животные.

Он оглянулся на Кэтлин, стыдясь своей несдержанности.

— Я согласна с тобой, — прошептала Кэтлин, слабо улыбаясь.

— На рассвете я пришлю в госпиталь полк солдат с револьверами. У твоих санитаров тоже есть оружие. Все раненые, которые способны стоять на ногах, должны идти в бой или оставаться здесь в качестве охраны. У меня в нагрудном кармане лежит письменный приказ. Мои ординарцы будут об этом знать, на тот случай, если со мной что-то произойдет. Я пришлю приказ только в том случае, когда пойму, что другого выхода нет, и ни минутой раньше. Боже упаси от ошибки в таком деле. Но если мерки будут угрожать госпиталю, ты знаешь, что делать. Эмил кивнул, не в силах унять дрожь в руках.

— У нас остался хоть какой-нибудь шанс? Эндрю оглянулся на Кэтлин.

— Последний шанс всегда остается, — прошептал он, и Кэтлин по его глазам поняла настоящий ответ.

Эндрю снова повернулся к Эмилу.

— Спасибо тебе, доктор Вайс, за твою дружбу, за твои советы. — Он помолчал и похлопал ладонью по пустому рукаву. — И за мою жизнь.

Эндрю освободился от объятий Кэтлин и подошел к доктору, чтобы пожать ему руку. Эмил тихонько покачал головой.

— В следующем году поедем в Иерусалим, — произнес он на древнееврейском языке.

— Что ты сказал?

— О, это просто давнишнее обещание, которое я всегда собирался выполнить.

— Может, ты когда-нибудь еще сумеешь это сделать, — улыбнулся Эндрю и отвернулся.

Они вдвоем с Кэтлин вышли из палатки.

— Я должен возвращаться.

Кэтлин не ответила, краем глаза наблюдая, как в палатку заносят очередного раненого.

— Мне тоже пора идти.

Эндрю помолчал, потом наконец решился.

Ты знаешь, я хочу, чтобы ты выжила, чтобы попыталась убежать отсюда, пока еще есть время…

Голос Эндрю дрогнул. Ему стало стыдно просить ее бежать, когда все остальные должны были остаться и умереть. Но это его жена…

— У меня есть свой долг, — покачала головой Кэтлин. — Таня и Людмила уберегут нашу дочку. Эндрю ощутил в душе непереносимую боль и вместе с тем глубокую гордость.

— Если бы мне пришлось начинать все сначала, даже зная о поражении, я бы все равно сделал то же самое, — тихо произнес Эндрю, — Пусть даже только ради того, что хоть какое-то время мы с тобой были вместе.

Эндрю ласково поцеловал ее в губы и выпрямился, уронив руку. Прощальный поцелуй двух отчаявшихся людей. Он отвернулся и пошел прочь.

— Я буду ждать тебя, — прошептала Кэтлин, прежде чем вернуться в палатку.

— А вот и он.

Он едва разобрал слова; с тех пор как он учил русский, прошло слишком много времени. Чьи-то грубые руки перевернули его лицом кверху, горла коснулась холодная стать.

Кар-карт Музта ждал смерти, но она не приходила.

Те же руки схватили его и подняли. В свете фонаря он рассмотрел плотную невысокую фигуру рыжеволосого человека; на его лице волосы росли на обеих щеках и даже над верхней губой. Человек неприязненно осмотрел его и усмехнулся.

— Ты и есть тугарин Музта?

Музта молчал, осматриваясь вокруг. Поле снова было усеяно телами его воинов, уже во второй раз. Но теперь он чувствовал, что виновником их гибели был не скот, а Тамука.

— Вы убьете меня? — с трудом выговаривая слова чужого языка, спросил Музта.

Рыжеволосый посмотрел ему в лицо и медленно улыбнулся.

— Я думаю, тебе сначала надо кое с кем поговорить.

Он ощущал лезвие меча на своей спине, но не оно заставило Музту шагнуть вперед. Стена бастиона находилась от него всего в десятке шагов. Голова безумно болела, и Музта дотронулся до вмятины на шлеме, поняв, что этот удар лишил его сознания. Несколько секунд он медлил, потом посмотрел вниз. На земле лежал его последний сын Джамаду, он был без сознания, в груди зияла страшная рана. Музта остановился и обернулся к Пэту.

— Это мой сын, — прошептан он. — Пожалуйста, помогите ему.

Пэт кивнул и жестом подозвал своих людей, чтобы внести подростка внутрь бастиона. Музта опустился на колени рядом с сыном, дотронулся до его лица, пригладил черные волосы и коротко помолился. Затем он поднялся и без всякого принуждения стал спускаться с бастиона.