Журнал «Если» - «Если», 2009 № 04

Часовые были на месте, их старший подошел к группе пьяных молодчиков и пытался их успокоить. Однако красномордый от выпитого здоровяк, веселя себя и товарищей, продолжал кричать:

— Слушай, а мамка твоя, она это… Замужем за орком? Или просто у папки тонкий оказался, а ослов поблизости не было, а? Слушай, ну если так увлекаться — дырка-то вообще станет как это окно!

— А они и дразнить-то не умеют, — сказал Кей, повернувшись к столу. — Там, где я вырос, эта беспомощность выглядела бы смешно.

— С кентаврами уже якшалась, а?! Мамка-то твоя?! Что молчишь, Империя?! Или ваш сраный солнцев сын запретил рот открывать, а ты и утерся, а?!

— Просто закрой окно. Начинается… — Грамон налил себе сам и залпом выпил. — Дорони, спуститесь вниз, скажите там, что если часовые тут просто дурака валяют, то я сам пойду и выпущу кому-нибудь кишки, пользуясь дипломатической неприкосновенностью!

Сержант вышел, а Кей исполнил распоряжение, но остался возле окна, наблюдая сквозь стекло за буянами. Часовые даже не пытались применить силу, лишь уговаривали, явно не надеясь на успех.

— Вот как они к нам относятся, значит… Что-то раньше я не слыхал таких слов.

— Ну, во-первых, в Империи они в гостях, а тут у себя дома, — рассудительно заметил Грамон, также подходя к окну. — Во-вторых, все люди разные, и здесь тоже. В-третьих, они же понимают, что, если Империя не продлит договор о взаимопомощи, Княжество просто перестанет существовать, вместе со своими жителями. Которые в массе своей и не подумают бежать, уж поверь, я их знаю. Нервничают гритольдцы, а ты как думал? Империя не спешит с ответом, вот-вот предаст их, обречет их дома, их детей на уничтожение… В-пятых, четверо наших бойцов задерживаются в увольнении. Вот это хуже всего.

— Да, им не стоит с такой компанией встречаться… — Кей снял со спинки стула небрежно брошенную перевязь со шпагой, покрутил в руках, да и повесил обратно. Что толку? — Не нужно было вам их отпускать.

— Нужно. Не просто так пошли — по делу.

— Выходит, наша миссия носит разведывательный характер? — Римти даже расстроился. — Я думал, что-то посерьезнее.

— Это, можно сказать, наше официальное прикрытие, Кей. — Грамон достал платок, вытер испарину с бритой головы. — Душно, открой обратно.

Кей успел отворить раму как раз вовремя, чтобы услышать, как вернувшийся из гостиницы офицер резкими окриками заставил наконец замолчать пьяниц. Часовые уже успели обнажить сабли. Огрызаясь и грозя кулаками ни в чем не повинному Римти, компания отступила куда-то в переулок. Вернулся раскрасневшийся злой Дорони.

— Я ему сказал все, что о его матушке думаю, Кей! Можешь считать себя отомщенным.

— Спасибо, Рэнт. Тридцать лет живу, но никогда не чувствовал себя настолько отомщенным. Ба, да это ужин! — тут уж Кей обрадовался искренне.

Моложавая, привлекательная хозяйка в сопровождении дочери принесла ужин. Лица дочери имперцы не увидели — она скрыла его под вуалью. Дорони и в этом, судя по недоброму оскалу, усмотрел оскорбление. Впрочем, сержант промолчал, и блюда украсили стол без приключений. Девушка вышла сразу, хозяйка задержалась лишь на минуту: чтобы спросить у посланника, не нуждается ли он в чем-либо еще. Грамон не нуждался, и они снова остались втроем. Впрочем, недолго — дверь распахнулась и в гостиную ввалились двое конвойных.

— Разрешите?

— Садитесь, гуляки! — с облегчением приветствовал их посланник. — Почему так долго?

— Как вы сказали — «избегать конфликтов», — пояснил один из гвардейцев. — С нами там не по-доброму поговорили, в одном месте, ну мы и ушли от греха. Пришлось крюк дать, а потом здесь еще… Но мы все сделали, вот! Прикидывались пьяными.

Он положил перед Грамоном листок бумаги, на котором Римти удалось рассмотреть какие-то цифры. Посланник, удовлетворенно кивнув, сложил листок пополам и протянул секретарю:

— Спрячь потом в свой саквояж. А остальных не видели?

— Нет, мы же в разные стороны разошлись.

Приступили наконец к еде. Под вкусный, наваристый бобовый суп выпили хозяйской настойки, и все немного повеселели. Вот только Дорони продолжал мрачнеть — время шло, а двух подчиненных по-прежнему не было.

— Вот еще… — Римти, глядя на с аппетитом уписывающих сосиски с капустой конвойных, поймал очередную несвоевременную мысль. — Вот тут к нам не очень хорошо относятся… Предатели, полукровки, еще всякое… А еда? Гусары не слишком настроены нас опекать и за тем, что там хозяйка наготовила, тоже ведь не следили, верно?

Оживление за столом как ветром сдуло. Дорони поднял на Кея глаза, и тому стало неуютно.

— Я только хотел спросить: Хью, вы как думаете?

— Я, в отличие от тебя, думаю головой. — Грамон даже похлопал себя ладонью по лбу. — Ну конечно, никто нас не отравит. Глупо даже думать. Тут у них с законом строго, всю семью раскатают. Хоть и посочувствуют, конечно.

Все уставились в тарелки, но никто не съел ни кусочка. Грамон, вздохнув, подцепил на вилку немного капусты, понес ко рту и остановился, обнаружив, что теперь все смотрят на него.

— А вот я бы на ее месте тогда слабительного сыпанул, — выпалил вдруг один из гвардейцев. — И не накажут сильно, и сердцу приятно.

— Или, в крайнем случае, харкнул! — поддержал друга второй. — Уж это обязательно бы сделал!

Грамон вернул капусту на место и аккуратно отодвинул тарелку.

— Вы истерички, — сказал он, глядя, как остальные делают то же самое. — Все, кроме тебя, Кей. Ты просто тупой. Может, и правда орки в предки затесались, стихоложец?

Римти тяжко вздохнул и принялся разливать кофе.

— Между прочим, во мне совершенно нет орочьих черт, Хью. А вот у вас голова круглая и нос широкий. Я не говорю о природной манере общения, которая порой проскальзывает сквозь воспитание. Вообще, если бы я не знал точно, что скрещивание рас невозможно…

— Вот поэтому я и решил взять секретарем тебя, Кеюшко, — очень серьезно сказал Грамон. — Тебя не жалко.

Римти поперхнулся и пролил кофе на скатерть. Сел, отпил из чашки, стараясь отнестись к сказанному патроном иронично.

— Вроде горчит? — мстительно спросил он.

— Тогда, значит, не харкнули, а это самое… — Конвойные, переглянувшись, отставили чашки.

— Да он издевается, парни! Нельзя же… — Грамон попробовал и сморщился. — Морду бы тебе разбить, Римти.

Дорони вдруг схватился за скатерть и сбросил недоеденный ужин со стола. Гвардейцы вскочили и замерли, ожидая развития событий. Кей сделал вид, что увлекся стряхиванием со штанов капусты.

— Ну, и как мы объясним это хозяйке? — осведомился Грамон.

— Так, что это не ее свинячье дело! Уберет!

Дорони, свирепо раздувая ноздри, принялся вышагивать от стены к стене.

— Стыдно, сержант! Вы ведь пусть не по происхождению, но по званию кшатрий! Имперский воин! Ведите себя достойно!