Ната Чернышева - Это был просто сон...

Вот только никакая сентиментальность не помешала ей в свое время отдать приказ на уничтожение пассажирского лайнера, захваченного отморозками из сийтов. Ирина не поленилась, заставила информационную систему выдать протокольную запись. Клаемь там была какой угодно, только не сентиментальной. Ого, сколько стали во взгляде! А что вместе с террористами-маньяками погибли ни в чем не повинные пассажиры, дети в том числе, всего свыше трех тысяч человек, — это уже совсем другой разговор.

Сексуальные мотивы? Как же. Судя по сегодняшней сцене ревности, от извращенной тяги к однополой любви Клаемь исцелилась навсегда и бесповоротно.

'Тогда что ей от меня нужно? — думала Ирина. — Ей и а-дмори леангрошу, этому Арэлю Дорхайону. Ведь не просто же так они мне помогают. Им что-то нужно, они меня используют! Но для чего?' Амнезия не очень удобная вещь. Если бы Ирина помнила хотя бы что-то! Может, и поняла бы. А так…

Голова болела.

'Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра!'

Ночная смена… Дети спят. Дежурные по этажу при каждом удобном случае дремлют тоже. Делая вид, будто бодры аки голуби утренние. А Ирина делает вид, что ничего не замечает. Ей-то не спится. Во-первых, по должности не положено, во-вторых — не спится, и все. Она вообще в последнее время стала очень мало спать…

Ирина неторопливо шла по коридору, останавливалась у дверей в детские спаленки, смотрела сквозь двери на спящих малышей. Двери обладали замечательным качеством: изнутри, из комнаты, они были непрозрачными. Из коридора же все было видно прекрасно. Можно было, конечно, включить терминал на посту. Но не хотелось… Покидать же рабочее место Ирина не сильно боялась. Не дай Бог что стрясется, информ, информационная система то есть, Детского Центра тут же сообщит через комм-клипсу, пристегнутую к ирининому воротничку. Но, как правило, по ночам ничего такого не происходило. И дай Бог, чтобы не происходило никогда…

Коридоры Детского Центра напоминали Ирине больницу.

Была в них какая-то безликость, свойственная всем казенным местам. Нет, детей здесь не обижали, не обкрадывали: пусть бы попробовали только при такой заведующей как Раласву сэлиданум! Но дети росли без родительской ласки, и это было видно по их глазам. Даже у самых маленьких, совсем еще несмышленышей, жила во взгляде неизбывная грусть…

И вдруг нахлынула такая тоска вперемежку с колкой болью, что сбилось дыхание и резко, неприятно заныло в груди. Ирина остановилась, взялась рукой за стену. Каждый вдох казнил болью, и потому она дышала мелко-мелко, как выброшенная на берег рыбка… "Что это еще такое? — в панике думала она. — Заболеть, еще не хватало!"

Странный приступ, впрочем, уже проходил, отпускал потихоньку сердце. Ирина осторожно пошла вдоль стены, к себе на пост. Там она рухнула в кресло — слава Богу, взгляды Оль-Лейран на бытовой комфорт разделял во всем Центре лишь кабинет заведующей. Все остальные помещения были избавлены от этакой роскоши.

Ирина долго сидела неподвижно, опасаясь дышать полной грудью. Боль отпустила так же внезапно, как и появилась, но память о ней уходить не спешила. Надо же так было расклеиться!

Ирина знала, что с ней творится. Тоска. Глубокая, страшная тоска по родному дому, по маленькому сыночку, который остался без мамы… как он там теперь, кто кормит его, укачивает, стережет его сон? Рустам… ведь у Ирины не осталось его фотографии, ничего, что хранило бы его образ… в сумочке, в кошельке с бесполезными здесь рублями, сберегалось лишь небольшое фото Игорька. И ведь даже сотовый Ирина в тот злосчастный день оставила дома! Хотя Рустам не раз ругал ее, требовал, чтоб брала телефон с собой, а то мало ли, говорил он, вот так вот понадобишься, и днем с огнем тебя не сыщешь. По сотовому же хоть дозвониться можно.

Дозвониться по сотовому. Смешно даже подумать. Сюда дозвониться невозможно, вышек сотовой связи здесь в помине нет, а даже если б и были! У Оль-Лейран нет такой связи, которая могла бы соединять мгновенно на астрономических расстояниях. Но в старом телефоне хранились фотографии. Скверные — а какие еще может дать сотовая фотокамера в один мегапиксель разрешением — но все же фотографии. Лица, родные лица — Игорька, Рустама, родителей…

Телефона нет, нет и фотографий. Ирина понимала, что обречена. Обречена с каждым днем забывать Рустама. Она уже сейчас почти не помнила его улыбку, его голос. Его руки…

Возможно, память о Рустаме тоже пострадала от космических бандитов. Эти собаки женского рода стирали память прежде всего о себе, но кого из них заботило, что под их чертов ластик может угодить и что-то другое, с ними никоим образом не связанное? Ирину обожгло ненавистью: сволочной Артудект! Скорей бы его уже поймали и повесили, желательно, не за шею…

Утром Ирина сдала смену и пошла к себе. Спасибо Клаемь, у Ирины была теперь теплая одежда — костюм и куртка. И теплые ботинки. Можно было наплевать на холод и не торопиться домой. Домой… подумать смешно. Тесная квартирка, которой так не хватало той неповторимой домашней атмосферы, какая была в квартире мужа. Ирина медленно шла по дорожке, сама удивляясь собственной тоскливой хандре.

Но, если разобраться, ничего удивительного в том не было. Чужой мир, к которому приходилось привыкать, калейдоскоп странных и страшных событий, один стресс за другим — просто некогда было остановиться и задуматься. А вот теперь случилась передышка. Новизна чужого мира притупилась, стала привычной. Стрессы вроде тоже угомонились. И добавим сюда еще длинную бессонную дежурную ночь…

Тоска.

Алаверноша Ирина приметила издалека. И постаралась обойти его десятой дорогой. Надо же, цветочки свои как любит. Не поленился вылезти из дома в этакую рань!

И вновь накатило мощным громадным чувством: Ирина знала, знала этого человека, знала его всю свою жизнь, только не подозревала об этом, покуда не встретила… Женщина остановилась и встряхнула головой, отгоняя навязчивое. И вдруг очень отчетливо поняла, что с этим делать. Да рассказать Клаверэлю барлагу, вот что! И тогда, может быть, все эти галактические приключения наконец закончатся и можно будет вернуться домой.

Но разыскать шефа спецслужб Анэйвалы через информационную сеть оказалось невозможно. Ведь Ирина не знала толком ни его полного имени, ни должности, ни социального статуса. Терминал в ответ на ее запрос радостно вывалил длиннющий список Клаверэлей Дорхайонов; просмотрев первые два десятка имен, Ирина поняла, что искать среди них нужного — дохлое дело. Шерстить весь список по порядку, хоть с конца, хоть с начала, хоть с середины, — жизни не хватит, и не факт еще, что найдешь. Засекретился барлаг, ясное дело. И неудивительно, при его-то профессии.