Ната Чернышева - Золотой Рассвет

Как-то раз, когда Фредди ушел довольно далеко от госпиталя, полыхнуло вдруг с небес зеленоватым иссушающим жаром. Мальчик кинулся ничком в песок, инстинктивно закрывая голову ладонями. Взвились над его телом крылья психокинетических полей полной защиты. С перепугу он использовал всю дарованную ему мощь своей паранормы.

Воздух полыхал зеленовато-золотистым сиянием, скручиваясь, распадаясь перед тем, что рвалось в мир с изнанки пространства.

Фредди знал, что это такое: пульсирующий провал с Терры.

Когда-то, безумно давно, всего полтора года назад точно такой же, провал вышвырнул его с территории Института, где он появился на свет из искута.

Он оказался на пустынном морском побережье Содатума, плохо соображая, что с ним случилось и почему.

И первым человеком, встретившимся на его пути, была доктор ди Сола. В груди потеплело, когда он вспомнил о ней.

Джейни.

Единственная и неповторимая.

Его Джейни.

Зеленое сияние угасло, вернув миру обычные унылые тона поздней осени. На пляже, наполовину уходя в океан, криво лежал старинный пассажирский автобус. Такие еще на опто-иллюстрациях изображаются, в учебниках по доинфосферной истории.

Странно, почему не слышно криков…

Фредди торопливо съехал по склону холма, не заботясь о чистоте одежды.

Провалы, следы страшных ударов супероружия планетарного поражения, разработанного учеными Юпитерианской Лиги, уродовали лик Терры уже не первый век. Угодивший в Провал человек все равно что мертвец; никто не знает, куда и в каком состоянии его выбросит не только в пространстве, но и во времени.

И самые коварные из всех Провалов — пульсирующие точечные. Они возникали и пропадали хаотически, и предугадать время и место их появления было невозможно.

Давно уже было доказано, что такие провалы могут соединять в произвольном порядке разные участки пространства. Терру и Содатум к примеру.

Обо всем этом Фредди вспоминал вскользь, торопясь к поврежденному автобусу.

Спешил он напрасно. Все новоприбывшие оказались мертвы. Кровищи там, в том автобусе, тоже оказалось немерено.

Окрасились немедленно волны алым, алым пропитался и песок. Стыл в воздухе отвратительный запах паленого мяса, запах смерти.

Фредди отошел в сторонку, оперся о камень, гигантский замшелый валун, оставленный отступившим в незапамятные времена ледником, и его вывернуло наизнанку самым беспощадным образом.

Потом он долго плескал в лицо и за шиворот ледяную воду. Доктора его не похвалят, но мальчику было на это плевать.

Гневный пронзительный вопль заставил Манфреда подпрыгнуть на месте. Он кинулся к автобусу, и

то, что он там увидел, врезалось в его память на всю жизнь.

По трупу матери ползал грудной ребенок и пытался сосать грудь…

Фредди очнулся от ступора, лихорадочно соображая, как бы

забрать малыша? Ведь для этого придется шагать по трупам, по лужам стынущей крови. Желудок вновь скрутило в болезненных спазмах.

Он лег животом на камень — сверху было виднее, протянул руку…

Если он сорвется… если контроль над силой поплывет… вот сейчас… Есть! Получилось! Мальчик прижал к груди малыша, тут же зашедшегося диким криком, и обессилено сполз на песок, дыша ртом, как загнанная лошадь.

Над головой разорвалась внезапно зеленая молния. Фредди едва успел откатиться в сторону, как в камень, за которым он прятался, жахнула вторая молния. Острым режущим дождем посыпались осколки.

Ребенок выворачивался и орал в ухо не своим голосом.

Проморгавшись, Фредди обнаружил, что автобуса с трупами и след простыл. Только волны накатывали и накатывали на берег кровавую пену.

Фредди вообразил, что было бы, если б он задержался у автобуса еще хоть на миг. Картинка получилась жутенькая. Вот тогда-то он не выдержал и сам расплакался, дрожа всем телом от пережитого потрясения.

Гиперчувства психокинетика подсказывали ему, что опасность миновала, и повторно провал не откроется… Тих и спокоен оставался воздух, как и не было здесь ничего. Расскажи кому, не поверят. Фредди сам себе не поверил бы, если б не орущий в его руках ребенок.

Как он добирался до госпиталя, лучше и не спрашивать. Тысячу раз пожалел он, что Бог, в которого он не верил, и генетики, разрабатывавшие линию О'Конноров, начисто лишили его телепатической паранормы. Будь он телепатом, давно бы дал знать обо всем в инфосферу, а сам устроился бы на песочке под камушком — ждать спасателей… Но он телепатом не был.

Наконец вдали показались здания госпитального комплекса.

— Профессор Эллен! — закричал Манфред, приметив тоненькую фигурку, стоявшую у парапета набережной. — Да замолчи же ты! — попытался он безуспешно приструнить разошедшегося ребенка.

Неизвестно, чей крик услышала Эллен, но она уже торопливо спускалась по лестнице на пляж, ведя рукой по каменным перилам. Она взяла ребенка, и тот — наконец-то! — притих в руках целительницы, изредка икая.

— Откуда у тебя этот ребенок, Фредди? — спрашивала она, нежно ощупывая пушистую головенку длинными пальцами.

— Там… там, — заикаясь, говорил Фредди, — там…

Он не смог выдавить из себя ни одной членораздельной фразы. Но Эллен легко прочла его сумбурные эмоции.

Сразу была организован отряд военных и спасателей, они отправились в указанное мальчиком место. Малыша унесли в детское отделение. Манфреду велено было возвращаться в свою палату, к Мин-лиа сэлиданум, но он не пошел.

Он остался на пляже, благоразумно перебравшись по ту сторону причала, чтобы не торчать на виду у суетящихся людей. Там он долго сидел под бетонным ограждением, смотрел на волны, заново переживая приключившийся с ним ужас.

Мама, мамочка! Ведь ты тоже угодила в такой провал! И тебя выбросило… где и когда? А вдруг ты была в том автобусе?

Нет, решил Фредди, отказываясь принимать на веру столь чудовищное предположение. Этого не может быть! Мама жива.

Рано или поздно он найдет ее…

Он хотел в это верить, и верил, беззаветно и яростно, со всем пылом детского максимализма.

Мама — жива!

И он когда-нибудь разыщет ее, хоть бы для этого пришлось перевернуть вверх дном всю Вселенную.

Что-то сильно кололо бок острыми гранями. Фредди надоело терпеть боль, он полез под куртку пальцами и вытащил на сумеречный осенний свет зеленый кристалл, похожий на изумруд, только большого — во всю ладонь — размера.

Камень, должно быть, закатился в карман еще там, у автобуса.

Фредди поворачивал его так и сяк, изучая. Отсвечивали грани кристалла густым кровавым отблеском, и исходило от него слабое поле непонятной природы, не то электромагнитное, не то, как бы это странно ни звучало, психокинетическое. Он был как бы живой, этот камень, и в то же время не живой.