Михаил Васильев - Искатели

— В джунглях было чище, — заметил Конг, выходя первым. Автобус покачнулся, освободившись от его веса.

Товары здесь были разложены на самых примитивных прилавках и просто на земле. Продавались живые морские свинки в самодельных деревянных клетках. В больших плетеных корзинах, оказывается, тоже. Шевелились там, на дне. На каждом дне — свинки, слипшиеся в пушистый разноцветный ком. Неожиданно большое количество морских свинок. Насколько видел глаз, повсюду — корзины и клетки. И настоящие неморские поросята тоже были здесь, издалека заявляя о себе пронзительным запахом. Один дико визжал, далеко вокруг заглушая здесь всех окружающих.

Настоящая экзотика для трех пришельцев из Петербурга. Из них Конг вроде бы чувствовал себя увереннее всех, хотя на него здесь косились. Смотрели с недоумением и вежливо отводили глаза.

— Как на тебя вылупились, — заметил Ахилл. — В даун выпадают. Не видели инопланетян в этой глуши.

Конг и Ахилл шли за Дианой, постепенно нагружаемые ее покупками. Диана удивительно быстро освоила принципы местной торговли. Себе парни купили только по сигаре. Конг свою почему-то так и не закурил. Он на ходу обнюхивал ее, с удовольствием вдыхал табачный аромат, потом, слегка отстав, незаметно сунул в рот и съел. Оба быстро пожалели, что взялись сопровождать Диану — количество коробок и свертков с покупками стремительно росло, и останавливаться она, кажется, не собиралась.

Вверху висели флаеры и гравитопланеристы. Оттуда, сверху раздавался мощный, усиленный чем-то голос: наверное, реклама или какое-то объявление. Здесь, ближе к пирамидам и развалинам древнего города все гуще попадались туристы, и все чаще — приметы современной цивилизации. Среди толпы выделялись роботы. Современные, органопластиковые, белого, контрастного на местном пестром фоне, цвета, модной сейчас конусной устойчивой формы. Ловко сновали среди плотной толпы, щелкали, трещали и завывали какой-то аппаратурой, фиксируя моменты этой жизни. Один, ловко повернувшись на своей гравитационной подушке, уставился объективом прямо в лицо Дианы, щелкнул в упор.

Здесь их окружали маленькие магазинчики-коробки из пластика. Вспомнилось старинное слово "киоск". Из одного такого выглядывал коричневорожий продавец, высмотревший в толпе активную покупательницу, явную иностранку с двумя тяжело навьюченными слугами. Махал руками — приглашал. Предвкушая, всем видом демонстрировал, что сейчас покажет что-то необыкновенное. Диана сунула внутрь голову:

— Ювелирка, — с пренебрежением высказалась она. — Нам этого не надо.

— Правильно, — обрадовались Ахилл и Конг, придавленные уже почти непосильным грузом.

— Скоро горы такого с Марса привезем! — добавила Диана.

— Точно, — подтвердил Ахилл. — Свалятся с неба. А цены рухнут, радуйся.

Продавец по-прежнему сиял масляно блестящей рожей.

— Смотри, улыбается все равно, фуганок, — заметил Конг.

Планерист поднялся над пирамидами, вознесся в самую высь и, будто гигантская летучая мышь, кружился там, среди удивленных грифов. А автобус разочаровал, уже не верилось, что он может представлять какую-то опасность.

— Вот бы искупаться, — произнес Ахилл, глядя вверх. — Все же каникулы. К морю сейчас, отдыхать! Или на океан. Это в другую сторону, тоже недалеко. Какие-то знаменитые рифы здесь рядом, говорят, есть. Серфинг среди акул. Вот где драйв. Может, прямо сейчас на этом автобусе… — предложил он. — Дианкин груз в университете сбросим и запылим.

— Нет, совсем не сейчас, — остановила его Диана. — На лесоповал запылите, деревья рубить.

— Это еще зачем? — удивились двое.

— Затем, чтобы оборудование к тарелке возить. На бензиновых автомобилях и всём, что есть. Нам нужно корабль готовить… Искупаемся, обязательно, — Диана вздохнула и вроде бы с сожалением. — Только на обратном пути. С Марса.

Сорвали очередной плод с древа познания, — произнес профессор Моралес. — Мне даже немного боязно, как верующему… Вдруг, наверху заметят и, наконец, потеряют терпение. Так долго терпят.

Глядя на Моралеса, Платон почему-то подумал, что русский, задумавшись, стряхивал бы сейчас пепел сигары в тарелку с какой-нибудь недоеденной селедкой. А Хуан Карлосович только неподвижно замирал, глядя куда-то в пространство и подняв руки, будто собираясь дирижировать. Потом опять начинал быстро и напористо говорить, неистово жестикулируя.

Подготовка к полету откладывалась и задерживалась. Оба профессора по-прежнему целыми днями цепенели за столом. Застолье, начавшееся несколько дней назад, все не заканчивалось. Все остальные вокруг них тоже как-то старались не вспоминать о работе — таком непопулярном занятии в здешних местах. Вдруг оказалось, что здесь очень много праздников. Кажется, и президентов тут меняли так часто, чтобы побольше праздновать. Все это время только Кукулькан один возился в глубине летающей тарелки. Светил там фонарем, изучал. Заботы все переносились на завтра, а в завтрашнем дне, когда он становился сегодняшним, опять на завтра.

— Удивительно все, что мы увидели, — сказал Платон, — но мне кажется еще удивительнее то, что… — Он помолчал. — То, что эти удивительные исполины прибыли в наш мир из будущего. То есть мы для них были прошлым. А перед нашествием конкистадоров опять перенеслись в прошлое, уже наше общее.

Глядя на тарелки с объедками, он подумал, что как-то странно, что он так буднично произносит такие слова.

— Я уже получал такие сведения совсем недавно, но все равно не верил. Такое казалось слишком невероятным, и вот все подтвердило открытие этого ископаемого корабля, летающей тарелки этих ваших, то ли предков, то ли потомков. Все думаю, может быть, мой прадед, сэр Чарльз, потому и заставил всех нас ждать триста лет, чтобы мы не могли встретиться с этими исполинами. Почему-то не хотел этого. И догадывался, что они не выживут на Марсе за это время. Или знал.

— А я бы хотел с ними встретиться, — наконец, заговорил Хуан Карлосович. — Только это невозможно. Разве, что сам перенесусь в прошлое. Просто уверен, что скоро это будет обычным делом. — Профессор помолчал. — Подтверждается теория Армякова-Семиобедова о том, что мы живем в шестимерном мире, где у времени два измерения. Проще говоря, об обратимости времени. Может, слышали? Еще в начале двадцать первого века эту теорию придумали. Тогда такие возможности казались чудом. А археологии скоро не будет — готовьтесь, коллега! И истории, палеонтологии. Многого тогда не будет, взамен появится что-то другое, по-другому все станет. Другая техника, технологии, транспорт. И у виски с коньяком будет гигантская выдержка. Давайте за это выпьем, Платон Сократович! Мы с вами, коллега, оказывается, даже не Эйнштейны, а целые Прометеи.