Роберт Хайнлайн - Восставшая Луна

Да, по наихудшему. Потому что вплоть до самого последнего момента не было такого времени, когда все селениты поголовно горели бы желанием свергнуть Администрацию. Селениты презирали Надсмотрщика и по мере возможности обманывали Администрацию, но из этого отнюдь не следовало, что они были готовы сражаться и умирать. Если бы вы в разговоре с жителем Луны упомянули слово «патриотизм», он бы уставился на вас как на идиота или подумал бы, что вы имеете в виду то место, откуда он родом. Здесь были ссыльные французы, чьи сердца были отданы «La Belle Patrie» [12] Прекрасной отчизне (фр.). , бывшие немцы, хранившие верность Vaterland [13] Отечество (нем.). , русские, любившие Матушку Святую Русь. Но Луна? Луна была просто Скалой — местом ссылки, а не предметом любви.

За всю историю никогда не появлялся на свет народ более аполитичный, чем селениты. Уж я-то знаю: мне самому политика была до фонаря, пока обстоятельства не ткнули меня в неё носом. Вайоминг занималась политической деятельностью потому, что у неё были личные счёты с Администрацией, а проф — потому, что презирал всякую власть вообще, исключительно из интеллигентских соображений. Майк занимался этим делом потому, что был скучающим и одиноким компьютером, и это было для него просто способом развлечься. Так что в патриотизме нас никто не смог бы обвинить. Хотя меня, пожалуй, и можно было бы, поскольку я был селенитом в третьем поколении. У меня не было особой любви к определённому месту на Терре, мне там не нравилось, и я презирал земляных червей. Всё это делало меня большим патриотом, чем все остальные селениты.

Старая китайская мудрость гласит: «Рыбы не знают, что живут в воде». Я ни о чём таком не задумывался до того, как в первый раз попал на Терру. Вайо и её товарищи попытались давить на патриотизм и ни к чему не пришли. Они потратили годы на свою работу, а в итоге — организация из нескольких тысяч членов, менее одного процента населения, и почти десять процентов этого мизерного количества — шпики на жалованье у шефа Охранки.

Проф сформулировал всё это очень чётко: «Легче заставить людей ненавидеть, чем любить».

К счастью, руку помощи нам протянул сам шеф Охранки Альварес. Вместо девяти погибших охранников он завёл девяносто новых. Когда Администрацию вынудили принять меры, пошла она на это весьма неохотно, поскольку это означало, что придётся тратить на нас деньги, и потому одна глупость тянула за собой другую.

Раньше, даже в самом начале, у Надсмотрщика никогда не было много охранников. Тюремная охрана в её историческом смысле была абсолютно не нужна. Дешевизна была одной из привлекательных сторон использования для наказания системы колоний. Конечно, приходилось охранять Надсмотрщика и его заместителя, но сама тюрьма, как таковая, в охранниках нужды не испытывала. К маю 2075 года число охранников было сокращено до минимума, всех их набирали из тех, кого недавно выслали на Луну.

Одна глупость привела к другой. Вместо того чтобы набрать новых охранников среди людей, которых недавно выслали на Луну, сюда прислали штрафников из элитных войск, первоклассных миротворцев Федерации Наций. Они были жестоки и озлоблены; отправляться на Луну им не хотелось, и очень скоро до них дошло, что временная полицейская акция обернулась для них путешествием в одну сторону. Они возненавидели и Луну и селенитов и видели в нас источник всех своих бед.

Как только Альварес заполучил их, он установил посты с круглосуточным дежурством на каждой из междугородних станций подземки и ввёл паспортный контроль. Если бы на Луне существовали законы, то все его действия были бы незаконными, поскольку девяносто пять процентов нашего населения теоретически были свободны: либо были рождены на Луне, либо отбыли свой срок.

Однако единственными законами у нас были распоряжения Надсмотрщика. Через газеты было объявлено, что нам даётся неделя сроку на то, чтобы получить паспорта. И однажды утром, ровно в восемь ноль-ноль, это распоряжение вступило в силу. Законопослушные граждане заполнили бланки, уплатили денежный сбор, сфотографировались и получили паспорта. По совету профа я тоже повёл себя как хороший мальчик: заплатил за паспорт и приложил его к пропуску, который использовал для прохода на работу в Комплекс.

Законопослушных граждан оказалось немного. Селениты просто не поверили в это. Паспорт? Кто когда-нибудь слышал о чём-нибудь подобном?

В то утро в подземке, на станции «Южная», торчал охранник, одетый в жёлтый мундир, а не в военную униформу. Судя по его виду, он ненавидел и эту форму, и всех нас. Я пристроился позади него и принялся наблюдать.

Было объявлено о прибытии капсулы на Новолен; толпа, в которой было около тридцати человек, направилась к проходу. Господин в жёлтом мундире потребовал от первого, чтобы он предъявил паспорт. Селенит остановился и начал пререкаться. Второй пассажир протиснулся сзади, охранник обернулся и начал орать — ещё троим или четверым удалось проскользнуть мимо него. Охранник потянулся за оружием; кто-то схватил его за локоть — пистолет выстрелил. Это был не лазерный, а пулевой пистолет, выстрел получился громким.

Пуля ударила в настил и с визгом ушла куда-то в сторону. Я отошёл назад. Пострадал только один человек — тот самый охранник. Когда толпа пассажиров скатилась вниз по пандусу, он остался лежать на полу без движения.

Никто не обратил на это внимания. Люди обходили его или переступали через него — все, за исключением одной женщины, которая несла на руках ребёнка. Она остановилась, тщательно прицелилась и пнула охранника ногой в лицо, а затем спокойно двинулась вниз по пандусу. Вероятно, он к этому времени был уже мёртв, но я не стал задерживаться, чтобы посмотреть. Было ясно, что тело останется лежать там до тех пор, пока не придёт смена.

На следующий день на этом месте находилось уже пол-эскадрона. Капсула на Новолен ушла пустой.

Наконец установился некий порядок. Те, кому приходилось часто ездить, получили паспорта. Самые твердолобые упрямцы ездить перестали. У входа в капсулу подземки охранники теперь дежурили по двое. Один проверял паспорта, в то время как другой стоял позади с пистолетом в руке. Тот, который проверял паспорта, не слишком усердствовал, что было неплохо, поскольку большинство паспортов были поддельными, к тому же вначале подделки были весьма грубыми. Но спустя какое-то время были украдены бланки настоящих паспортов, и подделки теперь ничем не уступали официальным документам, — поддельные паспорта стоили дороже, чем настоящие, но селениты упорно предпочитали паспорта, изготовленные частными фирмами.

Наша организация не занималась изготовлением подделок; мы только поощряли их изготовление — и знали, кто именно имел настоящий паспорт, а кто — поддельный. Майк хранил в своей памяти список тех, кто получил подлинный документ. Это помогало нам отделять овец от козлищ при составлении своих собственных файлов, которые мы также хранили в памяти Майка под грифом «Бастилия», — мы решили, что человек, который предпочёл поддельный паспорт настоящему, является нашим потенциальным союзником. Вниз по системе ячеек нашей быстро растущей организации был передан приказ не вербовать тех, кто получил настоящий паспорт. Если человек, осуществлявший вербовку, не был вполне уверен в том, настоящий у человека паспорт или поддельный, было достаточно переслать запрос наверх, и вниз приходил ответ.