Элинор Арнасон - Кольцо мечей

- А что будете делать вы?

- Останусь тут и прослежу, чтобы генерал не развязался.

- Полетим на космолет вместе, Ник.

- Не говорите глупостей. Я не собираюсь отдать себя в лапы земной военной разведки.

- Вы думаете, это хуже того, что произойдет с вами тут?

- Я, правда, не люблю отвечать на вопросы, а Люди не будут их мне задавать.

- Я здесь, Ники, - раздался голос Матсехара.

- Идемте, - сказал Никлас. - Увидеть этого он не может, и ничего ему не говорите. Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

Он подождал, пока она не подошла к двери. Потом открыл дверь, почти вытолкнул Анну наружу и вышел следом за ней. Дверь в кабинет генерала закрылась.

Матсехар спросил с недоумением:

- Почему такая спешка?

- Анне нужно показаться человечьему доктору.

- Надеюсь, ничего серьезного?

В ситуации было что-то сюрреалистичное, если она правильно выбрала слово. Вежливый вопрос Матсехара! Такой воспитанный молодой человек! Чуть-чуть излишне мохнатый, может быть, и запрограммированный считать, что в насилии нет ничего дурного, но тем не менее, украшение любой компании. И так изысканно говорит по-английски!

- Нет, - ответила она, - ничего серьезного. - Но мне пора.

- Да-да, конечно.

Дверь в коридор открылась. Солдат там не оказалось. Одной проблемой меньше. Она вышла, Матсехар последовал за ней, а Ник остановился в дверях. Пройдя шагов пятьдесят, она оглянулась. Ник все еще стоял там, успев засунуть руки в карманы. Вид у него был немного тревожный.

Матсехар заговорил о своей переделке "Макбета". Он приближается к финалу. Все планы честолюбивой матери и ее сына терпят неудачу. Мать уже мертва, сделав выбор, но не достойно, не из благородства, а в безумии, чтобы спастись от сознания своей вины.

Ее кровожадный сын остался один разделываться с последствиями своих поступков. Он уже достиг предела отчаяния.

- Послушайте! - воскликнул Матсехар и продекламировал:

Медлительные завтра, завтра, завтра

Влачатся еле-еле день за днем

К черте последней данного нам срока,

И все вчера лишь освещали дурням

Их путь к могиле. Догорай свеча!

Жизнь - только тень, убогий лицедей,

Что пыжится на сцене час-другой

И сгинет без следов, как не был, повесть,

Рассказанная идиотом. В ней

Полно неистовства и громких криков,

Но смысла нет.

- Какой великолепный язык. Могу лишь надеяться, что мне удастся перевести этот монолог, как он того заслуживает. Одного у вас, человеков, не отнять - писать вы умеете! - Он перевел дух. - И должен признаться, мне нравится Макбет! Его мужество вне всяких сомнений. Он не сдается даже, когда достиг предела отчаяния. Вот что происходит с людьми, когда они пренебрегают достойным поведением. Макбету и его матери следовало бы принять старого короля, как положено, и с честью проводить его.

- Угу, - сказала Анна.

- Что-то случилось? - спросил Матсехар.

- Я не хочу говорить об этом.

Он помолчал, продолжая вести ее по незнакомым коридорам.

- У Ники неприятности? - спросил он наконец.

- Да.

- Какие?

- Этого я вам сказать не могу.

- Мне вернуться и узнать у него?

- Он не хочет навлекать на вас неприятности, - сказала Анна после паузы.

- Значит, что-то серьезное. Я вернусь, как только провожу вас.

Они подошли к лифту, поднялись на нем в невесомость и вошли в челнок под взглядами двух обслуживающих его хвархатов, которые стояли на полу, к которому прилипали их сандалии. Анна опустилась в кресло и застегнула ремни.

- До свидания, - сказал Матсехар. - Надеюсь, у вас все обойдется благополучно.

Он ушел. Анна услышала, как, скользнув, закрылась дверь.

Один из хвархатов сказал:

- Мэм Перес, мы должны вас предупредить, что летит еще один пассажир.

25

Я проверил, как Гварха. Он все еще был без сознания, и я встревожился. Ему пора было прийти в себя. Я начал бродить по комнате, стараясь не думать о будущем. Я знал, что выбора не сделаю. Такая возможность у меня была все время, пока я находился в тюрьме - более трех лет - и ни разу не показалась заманчивой даже слегка, хотя альтернативой были двенадцать комнатушек, в которых мне предстояло провести остаток жизни в обществе членов экипажа "Гонца Свободного Рынка". Словно круг дантовского ада, или пьеса как его там?.. Ну, французского философа.

- Ники! - произнес голос.

Матсехар! Он был в прихожей.

- Почему ты вернулся?

- Анна сказала, что не все в порядке.

- Она ошиблась. Она же плохо себя чувствует. Все прекрасно.

- Выйди сюда, - потребовал он. - Ты же знаешь, я люблю видеть тех, с кем разговариваю.

Черт! Это я знал, и знал также, что Матс бывает упрямее осла. И, не высказав всего, не уйдет.

- Сейчас, - сказал я, проверил Гварху и убедился, что он все еще без сознания, узлы затянуты крепко, а пульс у него ровный и хорошего наполнения.

Я вышел в прихожую очень быстро, чтобы Матс не успел заглянуть в кабинет.

Он стоял прямо, развернув плечи, и выражение у него было словно он спорил с актерами или музыкантами: угрюмая решимость в сочетании с непоколебимой уверенностью в своей правоте. Матс видит мир в разных оттенках серого, лишь иногда - пока пишет пьесу.

- Я тебе не верю. Я не знаток человеков, но Анна выглядела вполне здоровой, а лгуньей она мне не кажется.

Я-то лгун, как всем известно. Такая уж у меня репутация!

- Она ошибается, Матс. Положись на меня.

Угрюмая решимость стала еще угрюмее.

- Первозащитник сегодня не в лучшем настроении. (Мягко сказано!) И тебе лучше уйти, до того как он рассердится.

Матс посмотрел на дверь кабинета.

- Он там?

- Да.

- Я бы хотел его увидеть.

- Зачем? Никакого дела у тебя к нему нет, и вы не слишком симпатизируете друг другу.

- Я прикомандирован к его штабу. Я имею права его видеть. И хочу это право осуществить.

Тут я вспомнил об аппаратуре наблюдения за прихожей. Скорее всего наблюдение ведет только компьютерная программа. Но если программа решит, что происходит нечто необычное, она просигнализирует специалисту, и я пропал. Впрочем, я уже пропал.

Черт бы побрал Людей и их манию следить за тем, кто где находится. Почему судьба не связала меня с менее параноической расой? Или менее параноическим полом.

- Матс, ты прервал мой спор с первозащитником. Спор сугубо частный, и мне хотелось бы довести его до конца.

- Ах, так? - Уверенности у него поубыло. - Очередная ваша ссора. Почему ты не сказал Анне? Она ведет себя так, словно встревожена. По-моему, она встревожена. Но с человеками определить это не легко.

- Ты же знаешь, как человеки относятся к пристойному поведению. Если я как-то напоминаю ей, что я такое, она испытывает неловкость.

Он расстроенно нахмурился.

- Мне не хотелось бы думать, что она страдает той же узостью, что и вся ее раса.