Журнал «Если» - «Если», 2006 № 1

— А ускорить можно? — Фонтэн нетерпеливо поерзал на стуле.

Дженсен опять щелкнул мышью, и запись ускорилась; некоторое время полицейский и физик всматривались в темную, слегка расплывчатую картинку.

— Стоп! — воскликнул Фонтэн. — Верни чуть назад… здесь!

Несмотря на плохое освещение, на экране ясно очерчивался человек в длинном сером плаще и надвинутом на глаза черном котелке, выходящий из переулка. Других людей в кадре не было.

— Как ты догадался? — изумился Дженсен. — И неужели он возвращался сюда в третий раз?!

— Не возвращался в третий раз, а уходил в первый!

Несколько мгновений полицейский недоуменно смотрел на приятеля.

— Что ты несешь?

— Я, кажется, понял, каким образом убийца исчезал с места преступления… — рассеянно отвечал Фонтэн, озабоченно глядя на стенные часы (те показывали 9: 25 вечера). — Скажи, Джеф, сколько нужно времени, чтобы добраться отсюда до места последнего убийства?

— Если не будет пробок, то полчаса… а что?

Прежде чем ответить, физик несколько секунд смотрел на листок с «хронологией событий»… и вдруг вскочил с кресла.

— Скорее! — Фонтэн кинулся в переднюю и, путаясь в рукавах, стал надевать куртку. — Мы должны добраться туда не позже чем через тридцать пять минут!

Дженсеновская «хонда» была запаркована прямо у подъезда — полицейский и физик торопливо залезли в кабину. Взревел мотор; визжа шинами, автомобиль резко отъехал от обочины, вклиниваясь в поток уличного движения. Не отрывая глаз от дороги, Дженсен пошарил под сиденьем, достал лампу-мигалку и, не глядя, протянул Фонтэну:

— Включи и прикрепи на крышу — у нее магнитное основание.

Внутренность кабины и окрестные машины озарились синими вспышками; серебристый кабриолет перед дженсеновской «хондой» немедленно прижался к обочине.

— Ты можешь объяснить по-человечески, в чем дело? — в голосе полицейского чувствовалось сдерживаемое раздражение.

— Насколько я понимаю, — начал Фонтэн, — после второго и третьего убийств свидетели слышали крик жертвы и немедленно бежали к месту преступления, однако убийцы там уже не было, — физик помолчал, а потом добавил: — А когда он исчез у тебя на глазах, ты сделал вывод, что он умеет переноситься в пространстве, невзирая на материальные преграды — что, казалось бы, объясняло все странности этого дела. Так?

— Так.

Дженсен резко вывернул руль — машина пересекла встречную полосу и свернула налево. Немедленно раздались скрип тормозов и негодующие гудки.

— А ты не замечал, Джеф, что между убийством третьей жертвы и твоей встречей с Потрошителем прошло столько же времени, сколько разделяет убийства второй девицы и Лопеса?

Полицейский с удивлением покосился на собеседника.

— Не замечал. Хотя бы потому, что точное время смерти Лопеса неизвестно.

Они мчались по широкой, ярко освещенной улице. Пестро одетая молодежь роилась возле дверей дискотек и ночных клубов; дамы в вечерних платьях и джентльмены в цилиндрах прогуливались перед дверями театров и шикарных ресторанов.

— Если принять во внимание весенний перевод часов, то между убийством третьей проститутки и твоей встречей с Потрошителем прошло 22 дня и два часа. А между убийствами второй девицы и Лопеса — опять же с учетом перевода часов — 22 дня и от получаса до трех с половиной часов.

— Хорошо, — согласился полицейский. — И что из этого следует?

Они выскочили на широкую, ярко освещенную улицу и, свернув на следующем перекрестке, выехали на скоростное шоссе. Дженсен утопил педаль газа до пола — взревев мощным мотором, машина прыгнула вперед.

— Дело в том, — сказал Фонтэн, — что все эти события можно объяснить, предположив, что убийца перемещался не в пространстве, а во времени!

— Что?!

«Хонда» вильнула в сторону… чертыхнувшись, Дженсен выровнял машину.

— Подумай сам, — нетерпеливо сказал Фонтэн. — Исчезновение преступника после второго убийства — из запертой комнаты без окон! — с легкостью объясняется перескоком в будущее (именно в будущее, ибо путешествия в прошлое запрещены Принципом Причинности). К несчастью, в тот момент на месте преступления оказался Лопес — и убийце пришлось его зарезать. Это произошло 2-го ноября, после чего убийца перенесся еще на 22 дня вперед и ушел с места преступления вечером 24-го.

— Зачем перенесся?… Почему просто не ушел?

— Могу предположить, что перед смертью Лопес вскрикнул, и преступник испугался, что на крик сбежится народ… — Фонтэн на мгновение задумался. — А может, просто подстраховался: вдруг Лопес пришел не один, и в квартире сейчас находятся другие полицейские?

— А почему преступник всегда переносится на одно и то же время?

— Не знаю… возможно, это максимальная дальность действия его машины времени.

Физик посмотрел на приятеля в ожидании возражений, но Дженсен промолчал; его лицо отражало лихорадочную работу мысли.

— Когда я в детстве читал фантастику, — сказал полицейский, — то никогда не мог понять, почему хронопутешественники всегда заканчивают свой путь там же, где начали. Ведь за это время Земля должна была сдвинуться вдоль своей орбиты вокруг Солнца, а Солнце — переместиться из-за вращения Галактики. И так далее…

На ветровое стекло упали первые дождевые капли — несколько секунд, и по крыше «хонды» забарабанил ливень. Дженсен включил «дворники».

— Ты хочешь сказать, что путешествия во времени противоречат Принципу Относительности?… — задумчиво сказал Фонтэн. — Может, машина времени поддерживает связь с каким-нибудь неподвижным объектом… использует его, так сказать, в качестве маяка?

— Слишком сложно, — Дженсен недоверчиво хмыкнул. — И кстати, куда девается воздух, заполняющий будущее местоположение хронопутешественника?

— Воздух?… Вытесняется — и все. Если, к примеру, путешественник возникает на новом месте не сразу, а постепенно.

Слева от дороги возникло яркое световое пятно и едва видные сквозь пелену дождя журавли подъемных кранов.

— Через десять минут будем на месте, — полицейский повернулся к Фонтэну и улыбнулся: — Тогда и определим, возможны ли путешествия во времени… так сказать, экспериментальным путем.

Они свернули с шоссе; «хонда» помчалась по неширокой, плохо освещенной улице. Машин здесь почти не было, да и пешеходов тоже; лишь промокшие до нитки, расхристанные морячки толпились возле дверей обшарпанных баров или шатались по узким тротуарам. Каждый второй дом казался заброшенным: висящая клочьями краска, потрескавшаяся штукатурка, забитые досками или разбитые окна. Вдоль дороги кучками жались крикливо одетые девицы под пестрыми зонтиками.

Дженсен усмехнулся:

— По сравнению с обитательницами Площади Грешниц, эти — настоящие принцессы.