Журнал «Если» - «Если», 2006 № 12

— Помоемся в реке, — сказал пожилой, — главное, до нее дойти.

«Киберкалипсис!» — подумала она, и ей вдруг стало весело.

Призрак пожилого до сих пор иногда встречался ей в холмах, она уважительно склонялась в поклоне, а потом, когда он исчезал в ближайших зарослях, садилась на траву и думала, отчего он ушел от них вскоре после того, как привел в холмы.

Из той, первой, шестерки до сих пор с ней в жилище остались лишь двое.

Тоже — матери света.

Это они назвали ее «Старшей».

Единственный остававшийся мужчина ушел вскоре за пожилым, а с ним и его подруга.

Но через год пришли другие, сразу несколько человек.

Забитые, напуганные, рассказывающие дикие истории о том, что происходит в городе. Несколько женщин и несколько мужчин, ищущих одного: спасения.

К тому времени в голове у Старшей Матери уже неоднократно возникала картина того, каким должен быть мир этих холмов и леса.

Только она не позволит одного: править в нем мужчинам.

Если белое пятно и скрывает за собой бетонный забор, то она все равно помнит о нем.

Помнит она и о том, как долго плескалась в вечерней реке, смывая с себя грязь мерзких прикосновений.

Но даже не это главное.

Рука, нажавшая рубильник, была мужской. В этом нет никакого сомнения. Волосатая рука с сильными, когтистыми пальцами. Именно эта рука уничтожила город и населила ее мир призраками, которые заставляют вспомнить то, о чем порой так хочется забыть.

Вот что главное.

Мужчины принесли беду, это они уничтожили тот мир, в котором она давным-давно получила дурацкую sms-ку, о чем тоже никак не может забыть.

— Ты справишься, — сказал ей пожилой на прощание, — ты хотя и самая молодая из нас, но самая целеустремленная, у тебя все получится!

Ей не хотелось, чтобы он уходил, она привыкла к тому, что он всегда рядом и что она всегда может спросить его совета.

— Чего ты хочешь больше всего? — спросил пожилой у нее в ночь перед самым уходом. Они сидели у костра, огонь весело потрескивал, в котелке, прихваченном из разграбленного магазина спортивных товаров, булькал ароматный травяной чай.

— Праздника! — грустно сказала она, провожая взглядом улетающие в небо искры.

— Устрой карнавал! — со смехом сказал пожилой, и она вспомнила тот самый момент, когда униженная и физически измученная сидела совсем у другого костра и внезапно ей показалось, что все это лишь карнавал, наподобие тех, которые временами показывают по телевизору. А то, что он не смешной и не веселый — так это фильм просто такой, обычная фантастика с долей мистики, иногда их еще называют фильмами-катастрофами или фильмами-предупреждениями.

Карнавал они устроили через два года после ухода пожилого. Как раз в тот день, когда к ним пожаловал первый котоголов.

Я слушаю землю. Этому меня научили год назад. Надо лечь, приложить ухо и закрыть глаза.

— Слушайте, — сказала нам тогда Старшая Мать, — и будьте внимательны! Это не просто шаги, шорохи, всхлипы и стоны: земля говорит. Когда вы научитесь понимать ее язык, то сможете заглядывать в будущее — вам понятно?

Тогда я кивнул, хотя ничего не понял. Как это, заглядывать в будущее? Ведь даже утром часто не знаешь, что произойдет вечером. Иногда мы разговариваем об этом. Белка считает, что никакого будущего нет вообще, все это выдумки. Ведь будущее — это когда не знаешь, что случится, а мы и так все знаем, по крайней мере, сама Белка знает, что с ней будет, когда она вырастет.

— Что? — спрашивает ее Димон.

Я молчу, мне это не интересно. Только хочется узнать, возьмут ее в матери света или нет. Хотя чего тут гадать, Белку слишком тянет к мужчинам, Старшая Мать не возьмет ее к себе в ученицы, и даже Монка не возьмет, хотя сама Монка ничего не решает: что ей скажут, то и делает.

Белку тянет к мужчинам, меня тянет к Белке.

Если долго слушать землю, то можно услышать свое будущее.

Мое будущее меня интересует, даже ближайшее. Например, смогу я попасть на карнавал или нет.

Земля холодная, в ней что-то гудит. Наверное, это корни устраиваются на зиму, сворачиваются в клубочки и готовятся уснуть. Через месяц выпадет снег. Ну, может, через два — это было бы слишком хорошо! Я не люблю снег, зимой приходится постоянно сидеть в жилище, а когда выбираешься на улицу, то быстро замерзаешь, не спасают даже сшитые из шкур накидки, ветер забирается внутрь, приносит с собой холод.

У некоторых старших есть странные теплые веши, в которых не мерзнешь. Они приносят их оттуда же, откуда и ту одежду, которую нам выдают раз в год. Но этих вещей мало, и они достаются тем, кто добывает еду. Мне не положено, сны ведь можно видеть и так, сторожить бочки — тоже.

Кроме корней еще в земле живут странные существа. Старшая Мать называет их хохряками. Вроде бы на них охотятся котоголовы, только я ни разу не видел, чтобы котоголов притаскивал к жилищу какую-нибудь неведомую тварь. Бывает, они ловят птичек, любят рыбу, но кто такие хохряки — этого я не знаю до сих пор.

Старшая рассказывала, что они смахивают на кротов, только не слепые. А еще у них очень большие зубы, по четыре сверху и снизу, острые и загнутые. И длинные когти на лапах, которыми они прорывают в земле ходы. Котоголовы ловят их на закате, когда хохряки выползают из своих нор подышать свежим воздухом.

Старшая любит рассказывать всякие страшные истории. Но про мертвецов я услышал не от нее. Это Монка мне сказала, когда я спросил ее, что происходит с теми из нашего жилища, кто вдруг перестает видеть свет.

— Они умирают, — сказала тогда Монка и добавила: — И становятся мертвецами. Вот мы с тобой сейчас живые, но когда-нибудь тоже перестанем видеть свет костра и пламя, горящее в бочке. И присоединимся к ним.

— А они куда деваются? — спросил я, почему-то дрожа.

— Их зарывают в землю, — сказала Монка, — и со временем они сами становятся землей! Понял?

Вот это я действительно понял. Гораздо лучше байки о том, что, слушая землю, можно узнать свое будущее. Иногда мне кажется, что слышу я совсем другое: как глубоко внутри земли прорастают мертвецы. Хорошо, что сейчас светло, а то бы мне стало страшно. Ведь они не просто прорастают, они становятся корнями, ссохшейся и ломкой осенней травой, пожелтевшими деревьями и серо-черными камнями, которых так много вокруг.

Я вздрагиваю, котоголов презрительно смотрит на меня и потягивается. Он ничего не боится, только вот навряд ли он знает про мертвецов. А если и знает, то не скажет, махнет хвостом и побежит дальше.

По дороге, вдоль реки, пробегали хохряки…

Смешная фраза, только что пришедшая мне в голову. Я перестаю слушать землю, встаю и отправляюсь вслед за котоголовом. Лучше думать про хохряков, чем про мертвецов. Хохряк — мертвяк!