Журнал «Если» - «Если», 2006 № 07

— Их принес маленький гномик с золотыми крылышками, — ответил Голеску и подмигнул. — И не надо на меня так смотреть, — добавил он. — Гномик заплатил за конфеты из своего кошелечка, в котором, между прочим, лежит без малого двадцать тысяч лей. Хочешь конфетку, моя королева? Выбирай любую! Есть с начинкой из сливок, с черешней, с имбирной крошкой…

Амонет довольно долго сидела, уставившись на коробку неподвижным взглядом, потом протянула руку.

— Почему бы нет? — проговорила она словно про себя. — Какой может быть вред от такой малости?

— А вот вино, которое дарит бодрость и веселье, — сказал Голеску, наливая шампанское в кружки. — Человеку полезно иногда расслабиться, ты согласна? Особенно если у него есть деньги.

Амонет, которая как раз открывала коробку, не ответила и даже не повернула головы, когда Голеску протянул ей кружку, до краев наполненную шампанским. Вино она выпила одним глотком, словно простую воду, и все так же не глядя вернула ему пустую кружку.

— Вот это по-нашему! Молодец, так и надо! — воскликнул Голеску. В груди у него проснулась надежда, и, решив ковать железо пока горячо, он тут же налил Амонет еще вина, но она не отреагировала. Открыв крышку коробки, Амонет как зачарованная склонилась над ней, глядя на шоколад, вдыхая его запах, словно это были не конфеты, а арабские благовония.

— О-о-о!.. — внезапно простонала она глубоким, чувственным голосом и запустила в коробку руку. Вытащив сразу три конфеты, она некоторое время рассматривала их затуманившимся взглядом, потом сжала кулак, раздавив шоколад, словно гроздь винограда. Закрыв глаза и негромко постанывая от наслаждения, Амонет слизывала с руки густую сладкую массу.

Голеску уставился на нее во все глаза. От удивления он даже пролил шампанское себе на брюки.

— Вот не знал, что ты так любишь шоколад, — проговорил он наконец.

— Откуда тебе знать? — с полным ртом откликнулась Амонет. Подняв коробку к лицу, она еще раз вдохнула запах конфет, потом подцепила языком орех в шоколаде, словно пальцами вынув его из гофрированной бумажной корзиночки.

— Ловко у тебя получается, — сказал Голеску и заерзал, двигаясь по бревну так, чтобы оказаться ближе к ней. Одновременно он протянул Амонет шампанское, но она сосредоточенно жевала орех и не обратила на него внимания.

— Пей скорее, — поторопил ее Голеску. — Иначе весь газ выйдет. Улетучится, как юность, как мечты!

Внезапно Амонет запрокинула голову назад и, немало удивив и даже напугав Голеску, громко расхохоталась. Это не был сухой, короткий смех, который он слышал прежде и которым она выражала презрение и насмешку. Это был раскатистый, громкий и такой жуткий смех, что Эмиль взвизгнул и закрыл уши ладонями. Казалось, даже огонь немного пригас и съежился, спрятав свои яркие языки под черными поленьями, а лес, темной стеной стоявший вокруг поляны, откликнулся на этот хохот исполненным угрозы эхом.

Сердце Голеску забилось быстрее. И когда Амонет выхватила у него кружку и залпом опрокинула в рот, он облизнул губы и проговорил слегка запинающимся голосом:

— Пусть это игристое вино смоет все твои тревоги, моя бриллиантовая. Будем внимательны друг к другу, ладно? Я вижу: тебе нужен мужчина, который снял бы с этих хрупких плеч хотя бы часть забот. К счастью, у тебя есть я. Голеску готов, тебе достаточно только сказать!

Эти слова вызвали еще один взрыв безумного смеха, который неожиданно сменился утробным урчанием. Швырнув кружку на землю, Амонет выхватила из коробки еще горсть конфет и затолкала их в рот вместе с бумажными корзиночками и блестящими обертками.

Еще не веря своей удаче (еще бы, всего несколько глотков, а она уже ведет себя, как самая настоящая вакханка!), Голеску придвинулся еще ближе.

— Расскажи что-нибудь о себе, о мой нильский лотос! — проворковал он.

Амонет только хмыкнула и, жуя шоколад, искоса поглядела на него. Ее глаза озарились красным… но Голеску, хотя и испугался, все же уверил себя, что это просто отражение пламени костра. Амонет дернула уголком рта, потом вырвала у него из руки бутылку шампанского и сделала из горлышка хороший глоток.

— Ха! — Она сплюнула в костер, который вдруг разгорелся снова. — Ты хочешь знать мою историю, толстяк? Тогда слушай… Тысячу тысяч лет назад в длинной и узкой долине на берегу большой реки лежала прекрасная, зеленая страна. Сразу за долиной начиналась великая пустыня, в которой обитали шакалы и неистовые, жестокие демоны, но Мужчина и Женщина всегда говорили мне, что если я буду послушной девочкой и не стану выходить из хижины ночью, со мной ничего не случится. А если я всегда буду хорошей и послушной, я никогда не умру. Я просто уйду вниз по реке, и в конце концов мне навстречу выплывет в тростниковой лодке прекрасный юноша. Он увезет меня к Солнцу, и я буду жить вечно.

Но однажды из пустыни явились Худые. Они так долго кочевали по пустыне и так долго страдали от голода и жажды, что в конце концов начали думать, будто это единственный правильный образ жизни, предначертанный богами для всех людей. Поэтому, когда они увидели наши тучные нивы и пастбища, то объявили нас Отклонением и напали, чтобы убить. Но мы были сильнее, и хотя многие погибли, мы перебили всех Худых и побросали тела в реку. И за ними никакой юноша в тростниковой лодке не приплыл, как я и думала. Но именно тогда я впервые увидела Его — и испугалась…

— Кого, драгоценная? — спросил Голеску.

— Владыку Смерть, вот кого, — ответила Амонет, и багровые отсветы пламени заплясали на ее блестящем от испарины лице. — Великого Владыку Смерть с рядами длинных и острых, как иглы, зубов и зеленой чешуей, которая сверкала под луной словно драгоценный смарагд. И еще Он не отбрасывал тени… Я никогда не видела юноши с лодкой, который отвозит послушных детей на Небо, зато я видела Его и видела Его могущество. Тогда я набрала на берегу глины и слепила маленького Владыку Смерть. Я поклонялась Ему, кормила Его мышами, птицами, ящерицами — всем, что я могла поймать и убить. «Возьми все это, — говорила я, — но не трогай меня, о Великий!»

Прошел год, и на нас снова напали пришедшие из пустыни варвары. Мы не стремились к этой войне, но она означала новую пищу для Него, и я поняла, что на самом деле миром правит только Он и никто другой. Варвары были многочисленны и к тому же гарцевали на прекрасных, быстрых конях. Они налетали, как горячий ветер пустыни, и мгновенно исчезали, оставляя после себя трупы и сгоревшие тростниковые хижины. Мои соплеменники говорили: «Оставаться здесь опасно, мы больше не можем возделывать эти поля». Многие бежали на север, и только мои Мужчина и Женщина медлили. Они хотели забрать все, что у них было — все миски, плошки, кувшины, одежду и остальное. Во время сборов Женщина нашла мою глиняную статую. Она жестоко высекла меня и назвала ведьмой. Глиняного идола она разбила, и Он наказал ее за это. Когда мы уже шли вдоль реки, нас нагнал… нет, не юноша в лодке. Это был конный отряд варваров, которые убили Мужчину и Женщину, забрали все их вещи и поскакали дальше.