Владимир Андриенко - Вирус

Капитан Ханнер после внедрения матрицы памяти стал другим. Он теперь заправлял всем, и его организм изменился. Все стало с ног на голову: малоактивный до того Джим развил такую бурную деятельность, что всех и вся подчинил своей воле. Пилот Матиз и штурман Занеф, которые раньше и вовсе свысока поглядывали на своего капитана, теперь едва не дрожали от упоминания имени грозного начальника. Всеми операциями ныне руководил только Ханнер, и все решения тоже принимал только он. Блюмингейм терялся в догадках, какое же существо он в действительности поместил в мозг капитана…

…— Так кто же против? — еще раз спросил Ханнер, чем вернул Блюмингейм к действительности. — Что вы все молчите?

— Я считаю, сэр, что мы вправе отойти от дел, — твердо заявил Блюмингейм.

— И я поддерживаю доктора, — Матиз постарался придать своему голосу больше твердости. Теперь он стал бояться капитана и редко прекословил ему. Но и его терпению пришел конец.

— Мы уже достаточно долго болтаемся в космосе, — высказал точку зрения штурман Занеф. — На наших счетах скопились приличные суммы, а деньги только тогда имеют ценность, когда их тратишь, капитан.

Ханнер сжал костяшки пальцев так, что они побелели.

— Значит, вы все сговорились? Да понимаете ли вы, что скоро станете богаче самого губернатора Бейда?! Мощь "Пандоры" позволяет ей противостоять любому космическому линкору, да что там линкору — целому флоту! Наша бронированная обшивка при случае выдержит импульсный удар любой мощности! Кто сможет нам противостоять? Бейд? ЗФЗ? Нет, никто не может!

— Не стоит переоценивать наши силы, — проговорил Матиз. — Могу себе представить, как порадовался бы покойный мистер Дуст, услышав ваше восхваление его кораблю. "Пандора" — всего лишь фабрика, и до звездного линкора ей далеко.

— Но наша главная сила — в новом оружии! — продолжал Ханнер. — Когда торпеды прожигают корпус звездолета, то ремонтные системы могут блокировать повреждения, и корабль продолжит бой. Но ни одно судно не сможет пережить попадания торпед, начиненных вирусом!

— Да, — сказал Занеф, — но атомные или импульсные пушки разнесут нас задолго до того, как успеет подействовать какая-нибудь из бактерий. Для бактериологического эффекта необходимо время!

— Я понимаю вашу тревогу по поводу стычки с вооруженным до зубов флотом в открытом космосе, но есть еще и планеты, — возразил Ханнер. — Малейшая угроза выпустить в их атмосферу пару-тройку микроорганизмов — и они сами поднесут вам на блюдечке столько кредиток, сколько вы пожелаете. Попробуйте добиться такого эффекта какой-то атомной бомбой!

"Да он еще более сумасшедший, чем я думал! — промелькнуло в мыслях Блюмингейма. — Похоже, я вовремя решил его покинуть. Пусть теперь сам выращивает вирусы для своих безумных идей!"

Капитан замолчал и смотрел на лица своих соратников, так долго ему помогавших. Грабеж космических яхт был всего лишь прикрытием его настоящей деятельности, но и он приносил хорошие доходы — пиратство дало ему за это короткое время больше чем, он заработал бы за три жизни капитана торгового судна. Но это было тоже только ничтожной частью того, что им предстояло получить в будущем. Чего же они вдруг стали бояться? Неужели…

— Или вы думаете, что полицейские ищейки уже идут по нашему курсу? Я вас уверяю, что у них будет в ближайшее время огромное количество работы. Им будет просто не до нас.

— Мы больше не хотим этим заниматься. Слишком все это дурно пахнет. Да и денег мы подкопили солидно, — продолжал гнуть свою линию штурман Занеф.

— Мне лично пора их тратить. Такой суммы у меня на счету не было никогда, — произнес Матиз.

Ханнер понял, что все его уговоры ни к чему не приведут. Они решили уйти и явно приняли это решение не сразу. Вряд ли эти кретины Матиз и Занеф что-то понимают в том, что происходит. Им наверняка что-то напел Блюмингейм. Он решил закончить переговоры и применить силу:

— И вы думаете, что я дам вам уйти, господа?

Матиз и Занеф ждали такого заявления. Они порядком струхнули и пожалели, что дали увлечь себя доктору. Теперь капитан может приказать их вышвырнуть в космос, как они когда-то вышвырнули Дуста! Пусть даже без бактерий в организме, но в космическом пространстве без скафандров также несладко.

— Я думаю, что вы разрешите нам уйти, Ханнер, — смело заявил Блюмингейм.

— И с чего у вас появилась такая уверенность?

— Я — единственный, кто может дать вам то, к чему вы стремитесь. Не так ли?

— Пусть так, — согласился капитан. — И что из этого следует?

— А то, что я дам вам желаемое.

— Что? — Ханнер не поверил собственным ушам. — Вы нашли его?! Вы сумели посадить "космическую чуму" на "цепь"? Это вы хотели сказать, дорогой доктор?

— Именно это! — не моргнув, соврал Блюмингейм. Он абсолютно не продвинулся в выделении исходного штамма "космической чумы", но положение надо было спасать.

— И вы думаете, что я столь простодушен, что поверю вам на слово? — скептически спросил Ханнер.

— Нет. Я докажу вам, что "космическая чума" приручена.

— Докажете? Но как?

— Прошу вас в мою лабораторию!

…Блюмигнейм не знал точно, кто именно, тот человек, чья матрица памяти сидит в черепной коробке Джима Ханнера, но знал, что он, хоть и охотиться за вирусами по всему космосу, но в них ни черта не понимает. Такой же дилетант, как Занеф или Матиз.

Он предъявил капитану штамм вируса "мутаген Б", модифицированный им в целях найти хоть какие-то совпадение с "космической чумой". Вообще-то, мутаген действовал крайне нестабильно, но вполне успешно поражал организмы лабораторных крыс и мышей. В распоряжении доктора были чрезвычайно дорогие кейсианские грызуны, купленные на Коллее за десять тысяч кредитов. Их жизнеспособность намного превышала таковую земных собратьев, что делало их незаменимыми в лабораторных исследованиях, сродни тем, что проводил Блюмингейм.

Ханнер с плохо скрываемым любопытством взирал на полусотню стеклянных камер, в которых размещались подопытные зверьки.

— Смотрите внимательно, — проговорил Блюмингейм. — Вот здесь начальные стадии заболевания, характерные для первых часов.

Доктор небрежным движением руки ткнул в направлении нескольких камер, где грызуны выглядели еще довольно бодро, но на их шкурах проступала разнообразная по окраске сыпь — от коричневого до голубого цвета.

— Далее вы можете увидеть, как развивается болезнь в течение полусуток.

В следующих камерах кейсианские крысы уже не бегали, а лежали вповалку и тяжело дышали. На их теле виднелись крошечные нарывы. Выпученные глаза грызунов свидетельствовали, что какие-то изменения происходят не только во внутренних органах и на кожном покрове, но и в самом мозге.