Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)

— Это выход из подземного лабиринта, по которому похитители притащили меня сюда, — уверенно произнесла она.

— Но этот путь страшно опасен! Должна быть какая-то другая дорога, не связанная с подземельями, — настаивал я.

Наш проводник отрицательно помотал головой и решительно показал в черный зев пещеры, предложив положиться на его знание предстоящего маршрута. Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним. Сабина тоже поддержала эту идею.

— Лучше попытаться уйти этим путем, чем снова попасться, — сказала она. — Кроме того, нимфеи не знают, где нас искать, так что на помощь рассчитывать не приходится.

Пожалев о том, что шторм, разбивший плот, утопил и карабин, я выбрал среди бурелома дубинку покрепче, и, снова взявшись за руки, мы шагнули в темноту.

Теперь, когда раскаты грома звучали несколько приглушенно, а сверкание молний больше не тревожило маленького проводника, он совсем успокоился и пошел вперед, что-то негромко насвистывая. Мы осторожно двигались следом, опасаясь споткнуться о невидимые камни, но пол туннеля оказался на удивлении ровным. Однако мощные электрические разряды не утихавшей грозы заставляли сотрясаться каменные своды, и, стоило мне подумать о возможности обвалов, как молния, похоже, ударила в скалы прямо над нашими головами. Свод затрещал, и сверху посыпались осколки камней, один из которых ударил меня в плечо. Когда грохот стих, я окликнул спутников и убедился, что они не пострадали. Перебравшись следом за мальчиком через образовавшийся завал, мы вновь ощутили под ногами ровный пол туннеля.

Мы шли по подземному коридору уже не менее часа. Темнота вокруг больше не казалась такой беспросветной: сквозь невидимые щели в своде и стенах просачивался слабый отсвет дня, и нам не приходилось ощупывать дорогу подобно слепым.

По-видимому, гроза осталась где-то позади — мы давно не слышали раскатов грома, и в подземелье воцарилась тишина, одновременно тревожившая и обнадеживавшая нас. Мальчик уверенно шагал впереди, и вначале я объяснял это тем, что туннель не имел боковых ответвлений. Теперь, уже неплохо различая дорогу, я понял, что дело не в этом: мы несколько раз проходили сквозь большие залы, имевшие несколько выходов, но ребенок ни разу не усомнился в выборе нужного коридора.

— Интересно, что помогает парнишке отыскивать правильный путь? — спросил я Сабину.

— Представьте, я уже задавала себе тот же вопрос, — чуть нервно рассмеялась девушка. — Я пыталась запомнить путь по которому синегубые тащили меня, но запуталась во всех этих ответвлениях, а они проскакивали их сходу. Вероятно здешние аборигены обладают особым чувством пространства свойственным, например, перелетным птицам.

— Вероятно, вы правы, — согласился я. — Возможно, это качество развилось у них из-за долгих путешествий под водой.

— Да и видят они гораздо лучше нас, даже в темноте, — вздохнула Сабина.

Минуло еще два часа, и вот впереди стал разливаться зеленоватый свет. Немного погодя мы вступили под своды величественного зала, всю левую часть которого занимало озеро. Его воды простирались и дальше — в широкую галерею, озаренную вдали ярким светом. Именно его отблеск, падая на воду, а затем многократно отражаясь от стен, и наполнял светом пещеру. Шум наших шагов спугнул каких-то больших птиц, и они, мерно взмахивая широкими крыльями, устремились вдоль галереи к свету.

Судя по всему, наше путешествие по темным подземельям подошло к концу. Вместе с радостью накатила усталость, и мы присели на прибрежные валуны. Наш проводник знаками показал, что ненадолго оставит нас и нырнул в неподвижные воды. Мы были рады и нежданному отдыху, и возможности остаться наедине. Я обнял Сабину за плечи, она доверчиво опустила головку на мое плечо, и словно по мановению волшебной палочки исчезли все тревоги и печали.

Мне подумалось, что выпавшие на нашу долю опасности и невероятные приключения только усилят любовь, скрепив ее навеки общими воспоминаниями о пережитом.

Вскоре наш проводник вернулся, и путешествие продолжилось.

На этот раз мы шли по мрачному коридору, под которым текла река — мы видели внизу ее сонные воды сквозь трещины в камнях. Вековые испарения пронизали сыростью и холодом каменные стены, с низкого свода сочились ледяные струйки, временами заставляя нас ежиться, и тем радостнее приветствовали мы освещенную яркими лучами солнца долину, куда наконец вывел нас этот унылый туннель. По ослепительно синему небу мчались облака, как отзвуки дальней грозы, и их тени стремительно скользили по вертикальным скалам, окружавшим долину.

Приглядевшись, я понял, что в действительности мы оказались в огромной пещере, свод которой обрушился еще в незапамятные времена. Его гигантские осколки давно поросли травой и кустами, и только кое-где среди зеленого покрова торчали источенные временем камни, напоминая сброшенных со своих пьедесталов идолов. По отвесным стенам змеились лианы, а на скальных выступах примостились небольшие деревья.

Миновав открытое пространство, мы вновь вступили в подземные лабиринты, чтобы вскоре снова оказаться под открытым небом.

Туннели чередовались зелеными долинами, в которые некогда превратилась цепь пещер, и мне подумалось, что подобный гигантский катаклизм мог произойти лишь в результате мощного землетрясения.

После полуторачасового перехода мы оказались возле огромного озера, в которое впадала многоводная река, низвергавшаяся с двадцатиярдовой высоты. Вид этого водопада ошеломил меня: я никак не ожидал увидеть под землей некое подобие Ниагары, сходство с которой подчеркивала и огромная — не менее семидесяти ярдов — ширина водного потока.

Теперь мальчик почти бежал, нетерпеливо оглядываясь и жестами торопя нас.

Обогнув высокий скалистый мыс, мы поняли, к чему он так радостно стремился: от расположенных в отдалении хижин навстречу нам бежала толпа людей, удивительно похожих на нашего маленького друга.

Я уже отмечал, что его облик соответствовал нашим представлениям о европеоидах, и теперь, увидев его сородичей, Понял, что не ошибся.

Как выяснилось позднее, это племя было оттеснено в подземелья, как слабейшее. Их слабость объяснялась замедленной по сравнению с другими эволюцией: об этом, в частности свидетельствовало и большее, чем у нимфеев или синегубых сходство с нами.

Сначала я предположил, что мало изменившийся внешний вид говорит о позднем, возможно через сотни лет, переселении в эти места, но потом отказался от подобной теории.

Выяснилось, что далекие предки нашего юного друга попали сюда почти следом за обитателями гнилого леса, но те сумели изгнать их с относительного мелководья к подземным рекам. Что касается синегубых, то они, по-видимому, отпочковались от подземных жителей и, как наиболее жизнеспособная часть племени, сумели вернуться на поверхность, а вот нимфеи, похоже, совершенно самостоятельное племя, пришедшее с западных равнин Азии и приспособившееся к жизни озерного края.