Виктор Иванов - Вернуть глаза

Охотники с ужасом посматривали на эти попытки.

- Заводи! - не своим голосом закричал Смирнов.

- Поздно! - обозлился перепуганный шофер. - На чем я поеду?! От покрышек одни клочья остались!

- Заводи, черт тебя побрал! - рассвирепел Павел Николаевич. - На дисках поедешь!

Натужно зарычал мотор. Машина дернулась. Собаки прекратили штурм, отскочили, забегали вокруг.

- Давай, родной! - взмолился Смирнов. - Видишь: движущийся автомобиль их пугает.

Машину затрясло, как в лихорадке. Мотор взвыл на самых высоких нотах, даже зазвенел. "Уазик" медленно прополз между мусорными кучами, покачиваясь на неровностях почвы. С полсотни разъяренных псов бегали рядом, по-прежнему не решаясь напасть.

- Капут кольцам и поршням, - сказал шофер, выдавливая до отказа педаль акселератора.

- Черт с ними, с железками, - пробурчал Павел Николаевич. - достанем! Лишь бы самим отсюда выбраться.

Машина продолжала ползти, то замедляя, то ускоряя ход, соответственно бросая охотников то в жар, то в холод. И вдруг - стала. Мотор отчаянно загудел, что-то а нем затрещало, захрустело, и он смолк. Шофер нажал кнопку. Стартер смачно хрустнул, щелкнул и тоже смолк.

- Конец движку, - Шофер вздохнул.

- Нет. Коля, - поправил его Смирнов. - Это нам конец.

"Уазик" сотрясало от ударов собачьих тел. Разноцветная шевелящаяся куча полностью накрыла машину. В сторонке крутились маленькие группки псов: рвали на куски убитых сородичей.

Лопнуло правое стекло. Огромный пес полез внутрь. В него ударили из двух стволов. Убили сразу. Он застрял в проеме окна. Оскаленная морда уткнулась в плечо Смирнова. Тот брезгливо отпихивал ее локтем. Застрявшего дергали за хвост другие собаки, пытаясь вытащить.

Тент был весь в дырах. Одна собачонка провалилась внутрь, пробитая картечью. Уже издыхая, успела куснуть Федорчука и Петра Ивановича. Через дыру в задней стенке тента пролезла еще одна, вцепилась в куртку Семена Наливайко. Ее убили ударом ножа в глаз, выпихнули наружу. Тут же в дыру полезли сразу два пса. В них выстрелили не целясь Федорчук и Петр Иванович. Визжа, лязгая зубами, собаки попятились, освобождая место другим.

Лопнуло второе стекло. Шофер выстрелил, ударил ножом. Прикрылся туловищем убитого пса от другой собаки.

Рядом с Петром Ивановичем треснул брезент, внутрь просунулась черная с белым пятном на лбу собачья морда. Лязгнула зубами, рванула рукав куртки. Стрелять было неудобно. Петр Иванович размахнулся, полоснул ножом по оскаленной пасти. Нож наткнулся на что-то жесткое, упругое, соскользнул вниз. Собака сделала усилие, протиснулась вперед, целясь в горло человека. Совсем близко сверкнули белые, с синевой клыки. Дохнул смрадом широко раскрытый рот с фиолетовым языком. Глаза человека и собаки встретились. В стоячих, мутно-черных зрачках зверя-убийцы ничего, кроме дикой, обжигающей злобы. Ни страха, ни любви, ни пощады к человеку. Именно в темный, страшный зрачок и ударил ножом охотник. Попал! Тут же, в другой. Нож скользнул мимо. Брызнула черная, с краснотой, кровь. Собака взвыла и исчезла.

На ее место полезла следующая. Но Петр Иванович успел развернуть ружье. Сунул ствол прямо в оскаленную пасть. Зубы клацнули по металлу, рванули на себя. Выстрел! Отдача толкнула в плечо, ружье выскользнуло из рук и... исчезло в дыре! Обезоружен!

У охотника волосы на голове зашевелились: как же без него? Он посмотрел через дыру на трех псов, мчавшихся прямо на него и вдруг понял: сейчас чьи-то клыки оборвут нить его жизни. Широкогрудый, похожий на овчарку пес бросился в дыру. Только не этот, подумал Петр Иванович и взмахнул ножом...

Осенний ветер трепал голые ветки деревьев с остатками пожухлой листвы. Октябрь был в самом разгаре. Здесь, в холле, было тепло и уютно. Приятно поглядывать в экран телевизора, вести неспешные беседы с соседом по палате, учителем-биологом, смотреть на увядание природы за окном. Давно сняты швы с ран на теле, да и те уже основательно зажили. Дело шло к выздоровлению и выписке, это тоже поднимало настроение. Сосед, уже знающий подробности истории Петра Ивановича, не одобрял ни самой охоты на собак, ни последующих действий властей.

- Зря все это затеяно, - проговорил учитель. - И охота ваша зря, и оцепление. От природы оцеплением не спасешься.

- Так ведь и ученые свалку изучают, - возразил Петр Иванович.

- Люди вступили на путь войны. Это не лучший способ изучения.

- А как иначе быть с животными, о которых специалисты из ветлечебницы три скальпеля сломали? - Охотник иронично улыбнулся.

- Железные, что ли? - Сосед с сомнением покачал головой.

- Вот именно! В их мускулах образовались тонкие металлические волокна, придав им необыкновенную упругость и твердость. В костях и мозгах тоже металлические отложения... Разве нашей картечью такой лоб пробьешь?

- Хорошо, пусть железные, - согласился учитель. - Но откуда такая агрессивность? И почему они появились именно на свалке?

- Вопрос не ко мне, Владимир Михайлович. - Петр Иванович засмеялся. Я простой охотник. Хоть и по совместительству. Уверен в одном: бронесобаки не одичавшие дворняжки. Не подоспей бронетранспортер с солдатами, мы бы с вами сейчас не разговаривали. По-видимому, здесь результат какой-то мутации.

- А может, поработали человеческие руки?

- Секретные лаборатории? - Охотник скептически поджал губы. - Это уж слишком!

- Знаете, что меня больше всего смущает в данной истории?

- Неуязвимость собак?

- Нет, нет! - Владимир Михайлович сделал неопределенный жест рукой. Кого первым приручил человек?

- Собаку.

- И ее основные функции были: помощь человеку в охоте, охрана его жилищ и хозяйства, так? И вдруг мутанты именно этого зверя становятся агрессивными к человеку. Почему?

- А правда... - Петр Иванович задумался, глянул на экран. По местной программе шел выпуск новостей. Диктор сообщала о том, как обстоят дела на городской свалке, сколько собак за прошедший день у бито...

Обычно эту сводку охотник выслушивал с каким-то мстительным удовлетворением. Радовало, что число уничтоженных тварей день ото дня растет. Ему и самому хотелось мстить. Была мысль: вот выйду из больницы, попрошусь в оцепление, уж тогда настреляюсь!

Но сегодня услышанное почему-то не вызвало чувства мстительной радости. Он наклонился к телевизору и переключил его на другую программу.

Владимир Михайлович ненавязчиво, но настойчиво, через споры и житейские разговоры, пытался обратить Петра Ивановича в свою веру. Однажды тот не выдержал и, засмеявшись, сказал:

- Вы, как капли воды, долбящие камень. Так и бьет по одному месту. Того и гляди, дырку сделаете.

- А вас это смущает? - учитель, готовый к новому раунду спора, встрепенулся.

- Нет-нет, что вы! - охотник замахал руками. - Сдаюсь на милость победителя.