Андрей Измайлов - Счастливо оставаться

Конечно, снова изобильно стало. Но зато снова плохо стало. И я на всякий случай выхожу на свежий воздух. И направляюсь в Парк культурного отдыха.

Все аттракционы на месте. Я иду дальше. Вижу, что будочка та - КПП, одним словом,- тоже на месте.

Я подхожу к окошку и вижу, что плаката над окошком про зону высокого перенапряжения уже нет.

И окошка нет. А есть дверь. Дверь как дверь. Закрытая.

Я еще дергаю эту самую дверь, но она не поддается.

Я понимаю, что на Луну мне теперь никак не улететь. Что с Кузовым теперь за дамами не поухаживать.

Что с Целоватовым за политику не поговорить. Что Пирайненов под их индийский индийский чай не попрезирать. Что с женой-Светой не поскандалить, чтобы потом помириться. И никакой радости от такой перспективы я не испытываю. А наоборот - понимаю, чего мне не хватает. Понимаю, что чацкизм мой - дело нужное, даже необходимое. Но внутри своей средыгруппы, где необходим кто-то витающий в облаках.

Понимаю, что всем этим будет чего-то не хватать на Луне. И это что-то - я... Но я - только часть от целого. А целое без части запросто обойдется. А часть без целого - никак.

И я очень даже радуюсь, когда еще встречающиеся в Парке культурного отдыха и вот встретившиеся хулиганы спрашивают у меня: есть ли мелочь? Я говорю, что есть. Достаю из кармана медяшки и откладываю их в одну сторону, а в другую - "белые" денежки, так сказать. Потом "белые" денежки кладу обратно в карман, а медяшки протягиваю хулиганам. И говорю, что вы же просили мелочь? Хулиганы оскорбляются и в свою очередь хотят нанести мне оскорбление действием. Я зажимаю мелочь в кулаке, вспоминаю Целоватова с его исчезателями и очень удачно начинаю своими кулаками махать.

Хулиганы кричат "Шухер!" и бегут от меня в разные стороны. А ко мне бегут два милиционера. Они прибегают и спрашивают, что это я здесь делаю. А я резонно им отвечаю, что культурно отдыхаю. Что еще можно делать в Парке культурного отдыха?!

Милиционеры на всякий случай просят предъявить документы. Я им отдаю паспорт. Они читают: "Виктор Ашибаев". И говорят, добрея на глазах: "А вы не родственник?"

Я говорю, что родственник. И даже муж. И в паспорте по этому поводу даже печать есть. Они сами могут посмотреть. Они смотрят. И говорят:

- Что же мы здесь стоим?! Может, вас до дома подвезти?

И мы едем до дома... Потом я им говорю, что особенного ничего предложить не могу, но чаем или кофе - могу. Они нехотя отнекиваются, хотя им очень хочется поглядеть, как это живут семьи, где жена аж на Луну укатала. Вот и спрашивают, как же это вот так - жена на Луну?

Я отвечаю, что так вот как-то получилось.

Они восхищаются. Говорят, что подвиг-то какой!

И я говорю, что да. Что она у меня на подвиги горазда.

И еще они спрашивают про Кузова, Целоватова, Пирайненов. Не знаю ли я?..

Я знаю. Рассказываю. Им интересно. Одно дело - по радио, в газете. Другое дело - живой очевидец, который вот буквально вчера вместе сидел, ел, спал.

А когда они наконец уходят, я думаю: "Да-а, подвиг!"

Только совершают его не эти все на Луне. А я один, оставшись тут без них. И с ужасом думаю: а что, если эта длительность будет год?! Или два?! А если этим всем там понравится и они вообще останутся. На Луне.

Я смотрю через форточку на Луну и начинаю тихонько на эту Луну выть. И она через секунду заслоняется лохматой образиной. Образина эта - забытый Трюльник. Он бросается мне на шею и облизывает.

И начинает меня наконец-то уважать. И мне очень жалко себя. А Трюльнику очень жалко себя.

И я говорю:

- Трюша, хочешь ням-ням?

Трюша не хочет ням-ням. И я не хочу. У нас аппетита нет.

Мы садимся рядышком перед форточкой и завываем на Луну.

Верхне-нижние соседи звучат чем-то по батареям парового отопления.

Но мы не обращаем внимания и под это звучание продолжаем наш вокализ.

И получается здорово! Как на одной пластинке.

"Обратная сторона Луны"...