Журнал «Если» - «Если», 2005 № 08

Основой, а может, и причиной ее волшебной особенности исчезать, сделав несколько шагов, был страх, но сейчас Марджори не боялась. Ей не хотелось уходить, пока она не выяснит, как тут у них все устроено. Другой-то возможности не представится. В конце концов, если бы некий эльф сделал ребенка не ее человеческой прапрабабушке, а своей соплеменнице, возможно, она, Мардж, жила бы в таком же замке, знала бы все местные обычаи, пользовалась привилегиями расы и защитой Дома.

Марджори уселась в углу дивана, скинув туфли и подтянув колени к груди. Ох, стрелка на чулке побежала. С чистокровными такого не случается, это все знают.

От неопределенности, тревоги за ушедших и скуки ей захотелось есть. Нет, они, конечно, могут поститься, сколько хотят, но держать голодной гостью просто невежливо, а в невежливости эльфа не упрекнешь. Они оскорбляют элегантно. Утонченно. Она ведь не ровня им, правда? Мяукающему котенку не говорят: подожди до завтра.

— Я не знаю, какие у вас правила, — сказала Мардж, обратив голову к потолку, но подозревая, что Дом ее услышит, — но не сообразил бы кто-нибудь для меня чашечку кофе и пару тостов? Можно без масла.

В ответ хрустально тенькнуло. Дадут поесть или нет, но услышали — вот и ладно.

Минут через пять дверь отворилась. Мардж напряглась: если бежать — и если принять на веру, что ее способность исчезать тут почему-то не работает, — то лучшего случая не представится. Жаль, что дверь раздвижная, за ней не спрячешься и не толкнешь так, чтобы оглушить входящего. О, вы и не представляете, сколько штучек есть у полукровки, несколько лет водившей детскую банду!

Справедливости ради следует отметить, что поскольку эльфийской крови в Мардж было не больше одной шестнадцатой, то математически она едва ли могла претендовать даже на приставку «полу». Но эль-фийская кровь «концентрированная», чувствуется во многих поколениях, так что Марджори не слишком морочила себе голову, определяясь с родством.

Дверь приоткрылась — чуть-чуть, словно тот, кто стоял за ней, решался, зайти ли в клетку к опасному животному или поостеречься.

— Я не кусаюсь, — мрачно заявила Мардж.

К ее удивлению, перед ней предстала молоденькая эльфа, одетая, несмотря на рань, в длинную юбку из тартана Шиповника и мягкий свитерок, в треугольном вырезе которого лежала каплей какая-то прозрачная драгоценность… Видимо, у них не принято расхаживать по Дому в халате. Черные, коротко остриженные кудряшки, один локон надо лбом выкрашен в синий цвет, личико сердечком — сверху достаточно широкое, чтобы поместились громадные фиолетовые глазищи. Или это они от возбуждения такие громадные? Лицо ее показалось Марджори знакомым, будто она видела его с сотен рекламных плакатов. Косметическая серия «Фиалковый дождь». Вот только утренние чары еще не наложены: те, что поднимают к вискам уголки глаз, а подбородок делают острее… еще острее, и буквально надувают губки, даже такое вот дитя преображая в «агента» зла или, как минимум, порока. А еще на ней были туфли на каблуках. Это в собственном-то доме?!

— У Джиббет сегодня выходной, — сказала девушка. — Звонок у нее отключен, а остальные сидят по своим комнатам: медитируют, читают или спят. Так сутки и просидят. Постный день! Охрана вся на периметре… Давай обчистим буфет, а поедим у меня. До смерти охота поболтать с человеком оттуда, снаружи… Меня Чиной зовут.

— А проблем у тебя не будет, Чина?

— С Домом я договорюсь, если ты об этом.

— А пост?

Эльфа пренебрежительно отмахнулась.

— Тебе можно, ты гость. Мне тоже можно. Отмажемся, если поймают. И вообще, это только те сидят взаперти и голодают, кто боится, что их отравят, — она сморщила носик.

— Вот как? А ты, стало быть, не боишься?

Чина фыркнула.

— Я ничего не боюсь. Мне слова никто не скажет. Не посмеет.

«А лет-то тебе сколько?» — едва не съязвила Мардж, но удержалась. Вполне ведь могло оказаться и полтораста.

Чина привела ее в утреннее кафе с серыми стенами: вплотную к стеклянной стене тянулась стойка, обе молодые особы устроились возле нее на высоких никелированных табуретах, как сороки на ветке. Того, чем сидят, у обеих девиц эльфийской крови ровно столько, чтобы волновать воображение — ни граммом больше. Сад внизу тонул в тумане, чуть дальше за стеной предместье было подернуто серым дымом.

Где-то там Дерек ищет — и защищает! — мальчишку эльфа. Дурдом!

Какой-то местный эльф опередил их и теперь доил кофейный автомат в ведерный термос.

— Гракх! — окликнула его Чина. — Сделай и нам по чашечке.

— Минутку. А тебе разве можно?

— Очень хочется.

Если Мардж до сих пор думала, что эльфы все субтильны и тонкокостны, стереотипам ее был нанесен смертельный удар. Гракх, подойдя к их столику, буквально сразил ее и ростом, и разворотом плеч. Крутые скулы, горбатый нос, решительный рот — весь его облик дышал мощью. Красивый, черт. И взрослый. Как все виденные до сих пор Шиповники, он был светловолос. Как все секьюрити, облачен в отутюженный темный костюм в тонкую полоску, под пиджаком — бежевый свитер. Эльф всегда безупречен.

— Как там? — спросила Чина.

— До нас не дошли еще. Пока сражаемся только со сном и ознобом.

— Может, — с надеждой спросило дитя, — обойдется?

Гракх покачал головой.

— Дом Мяты тоже думал, что обойдется, и где же Мята? Предместье уже горит. Они обязательно попытаются взять Шиповник.

— У нас есть ты, а значит, у них ничего не выйдет.

Еще два эльфа в униформе Службы Безопасности прошли через кафе: на плечах шестифутовые снайперские луки и вязанки стрел. И, кажется, мечи. Гракх накинул на одно плечо плед из тартана Шиповника, на другое — ремень термоса и двинул следом.

— Кто это?

— Гракх — наша главная надежда. Он будет держать Дом.

Восемнадцать эльфийских замков — как острова в море ненависти.

Возможно, Дерек ошибся, полагая, будто здесь безопасно… А каково там?

Пока Мардж думала об этом, Чина, стуча каблучками, выскочила из кафе и скрылась за тем же углом, что и мужчины. Она ничего не сказала, и Мардж в недоумении сползла со своего табурета. Предполагается, что она, Мардж, тоже должна поторопиться?

Упс! Им никто не нужен.

За углом, отпустив вперед своих эльфов и отставив термос, Гракх держал за плечи Чину, прижимая ее к стене, и целовал так отчаянно, будто выпить хотел. И, судя по всему, она не возражала, чтобы ее выпили, цеплялась за его лацканы, тянулась на цыпочках и всей грудью подавалась вперед. Марджори в растерянности поспешила убраться восвояси.

— Я обожаю его, — слабым голосом призналась эльфа, когда вернулась и уже набивала бумажный пакет булочками с корицей. — Любовник он… ах-х! Будь я розой, все бы лепестки оборвала на себе, если бы он попросил!