Дуглас Брайан - Золото гномов

- Откуда же ты знаешь о Матери Дождя? - спросил Аскольд и снова поднял опущенную было пику.

- Слыхал в Разадане, когда покупал лошадь.

- Лживые россказни трусов, чьи мозги заплыли жиром, пока они отсиживались за стенами и дышали

смрадом подгоревшей пищи и собственных испражнений, - резко сказал другой воин, пониже Аскольда, но пошире его в плечах. - Не будь я Инго Осенняя Мгла, если они не наплели тебе с три короба всякой ерунды..

- Я их не слушал, - ответил Конан. - Так, краем уха. Зачем мне чужие боги, если у меня есть мой собственный. У нас в Киммерии для мужчины есть только один бог - Кром. Когда младенец явится на свет и. запищит, старик глянет разок в его сторону и наделит волей, чтобы он мог, когда подрастет, убивать. А после уж отвернется и навек о нем забудет. И правильно. Его дара вполне достаточно, чтобы стать воином, а большего и желать нельзя.

Выслушав эту тираду, светловолосые бродяги одобрительно закивали и опустили пики. Только Аскольд все еще поглядывал на киммерийца настороженно и цепко.

- Где это - Киммерия? - спросил он.

- Далеко на севере.

Аскольд покачал головой, и серьга его блеснула на солнце.

- Никогда не слыхал.

Из ямы снова донеслось ворчание. Конан спешился, снял седло и пустил кобылку пастись к лошадям запорожцев. Потом тоже подошел к яме и заглянул туда, ожидая увидеть попавшего в ловушку стенного волка. Однако его глазам предстало нечто совершенно неожиданное.

По дну ямы метался, выкрикивая бессвязные угрозы, низкорослый рыжий, человечек, коренастый, заросший до самых глаз бородой. На нем была курточка в полоску - красный цвет чередовался с ядовито-желтым, и синие штаны, заправленные в сапоги из мягкой кожи. Когда кто-нибудь из казаков тыкал в него древком, он подскакивал и разражался новым потоком проклятий, мешая слова нескольких языков и потрясая в воздухе короткопалыми, довольно толстыми руками, густо заросшими рыжим волосом. Это очень забавляло казаков.

- Во здорово! - восхитился Конан, по-детски ухмыляясь, и тоже потыкал в человечка рукоятью меча.

Человечек вскинул голову и засверкал узкими зелеными глазами с золотистым, вытянутым, как у кошки, зрачком.

Из того, что Конан сумел разобрать, половина была непристойностями весьма гнусного свойства, а половина - добрыми пожеланиями, как-то: чтобы конь сбросил мерзавца с седла в минуту решающей битвы, чтобы меч его не разил никого, кроме своего хозяина, чтобы ладья его пошла ко дну, напоровшись на камни у Смертного Переката на бурной реке Запорожке...

Конан с удовольствием слушал грязную брань. Не так давно ему случилось осесть на довольно долгий срок в шелковой опочивальне одной знатной дамы Митра свидетель, славная женщина! - и насмотреться там на самую изысканную роскошь. Конан решил, что коли ему предстоит впоследствии купаться в богатстве, нужно хотя бы выяснить, какие удовольствия можно из этого извлечь. В числе прочих диковин он увидел у нее золотые клетки с певчими птицами, которые, по мнению неотесанного варвара, пищали довольно противно и всегда не вовремя. Нет, никаких птичек, решил он про себя. Но вот этого коренастого рыжего человечка он с удовольствием посадил бы в золотую клетку, чтобы иметь возможность в любое время наслаждаться его великолепной бранью. Отличная штука, куда слаще пения.

Внезапно человечек прервал ругань, заметив среди склонившихся над ямой физиономий новую - обрамленную черными лохматыми волосами, синеглазую, юношескую. Жизнерадостная белозубая ухмылка от уха до уха, сверкавшая на загорелом до черноты лице, показалась ему довольно-таки глупой.

- А это что за отродье Нергала? - вопросил он и потыкал в сторону Конана своей короткопалой рукой. - Кого еще ты взял в свою банду, Серебряная Серьга? Неужели ты думаешь, что если я соглашусь показать, где спрятано золото гномов, этот парень позволит тебе и твоим дурням унести его без помех? Ей-ей, простоват ты, Серебряная Серьга, хоть и воображаешь себя вождем. О нет, Длинная Пика, Белая Борода, всем вам не жить, заснете навек с дыркой в ухе на каком-нибудь привале... Ибо сказано: бойся льстивого голоса да черного волоса. Он чужак. Зачем взяли его к себе?

- Какое золото? - спросил Конан у Аскольда, пропустив мимо ушей все обвинения, выдвинутые в его адрес рыжим человечком.

- Золото гномов... - задумчиво проговорил Аскольд. И тут только спохватился. - Золото, да не про тебя, - сказал он. - Я почему-то думаю, что тебе с нами не по пути, Конан из Киммерии.

- Почему же? - Конан широко улыбнулся и взял меч поудобнее. - Правда, я не убиваю по ночам, как советует ваш рыжий приятель, но от золота гномов не откажусь.

- Болван! - прошипел Аскольд. - Что ты можешь знать о золоте гномов!

- Только одно: что золото всегда кстати, чье бы оно ни было, гномов, великанов, драконов или самого Эрлика.

- Смотри ты, какой шустрый, - удивился Инго Осенняя Мгла. - Молод ты еще так рассуждать, парень.

Если Конан чего-то и не выносил, так это указаний на свою юность. Сам он свой возраст исчислял не годами, а битвами. Поэтому он сжал губы и смерил коренастого Инго мрачным взором.

- Как и о чем мне рассуждать - не тебе решать, Инго, - сказал он угрюмо.

- Вот что, - решительно проговорил Аскольд. - Послушай, что я скажу тебе, Конан из Киммерии. Много лет мы охотимся за золотом гномов. Мы подстроили эту ловушку, мы выследили гнома и долго гнали его по степи, грозя затоптать конями, пока он не выбился из сил и не примчался, в поисках спасения, прямо туда, куда мы его гнали. И вот мы поймали его. Это стоило нам немало времени и сил. Почему ты думаешь, что можешь явиться на все готовое и потребовать свою долю? Степь широка. Езжай своей дорогой, мальчик из Киммерии, и пусть твой суровый бог улыбнется тебе еще раз.

- Я тебе не мальчик, - резко возразил Конан и тряхнул головой. - Что касается остального... Степь широка, да тропинка узка. И я с нее не сойду.

Вместо ответа Аскольд сделал выпад пикой, целясь в широкую грудь Конана. Атака была столь внезапной, что Конан едва успел отклониться и закрыться мечом.

Теперь все обиды, вся злость и алчность, вспыхнувшие было в его простой душе, исчезли и осталось только холодное ровное пламя битвы. Конан погружался в схватку, полностью забывая себя, как любитель черного лотоса погружается в ароматы ядовитых курений.

Аскольд был опытным воином и умело обращался с тяжелой пикой, хотя драться конным было ему привычнее, чем пешим. Он нанес Конану уже две небольшие раны. Конан только оборонялся, не атакуя. Он выжидал. Холодные синие глаза варвара настороженно следили за каждым движением рослого желтоволосого казака.

Шаг за шагом Аскольд теснил киммерийца к яме. Конан отбил еще один выпад пики и вдруг молниеносным движением направил удар в незащищенный живот своего противника. Клинок пропорол кожаную куртку и вонзился в тело. Мгновение Аскольд стоял прямо, выронив пику и схватившись руками за меч Конана. Кровь выступила на его ладонях, так сильно сжал он обоюдоострый клинок. Затем изо рта у него вытекла струйка крови, и он рухнул на землю. Конан выдернул меч из тела, В ноздри ему ударило зловоние.