Андрей Синицын - Eurocon 2008. Спасти чужого

Такая вот жуть.

– Анна Владимировна, – участливо спросил я. – Вы в самом деле мало что помните о вашей первой встрече с Ингмаром?

– Практически ничего. Наверное, он дал установку забыть...

Я открыл ящик стола и достал оттуда лазерный диск.

– Что это? – спросила она.

Я молчал.

– Неужели... – Голос Анны Владимировны сошёл на шёпот. – Видеозапись?..

Я скорбно смотрел ей в глаза.

– Какая сволочь... – обречённо выдохнула она. Помолчала, брезгливо кривя губы. – Только, пожалуйста... Костику...

– Ни слова, – заверил я. – Отдать я вам это не могу, но ручаюсь, что записи не всплывут ни при каких обстоятельствах... Да, и ответная просьба: мне бы хотелось довести это дело до конца в более или менее спокойной обстановке. Поэтому, если вдруг к вам полезут журналисты... насчёт певца, насчёт Порфирьева...

– В шею! – решительно выдохнула она.

– Вот и славно, – сказал я, снова отправляя диск в ящик стола, где тот пылился с незапамятных пор. Чёрт его знает, что там на самом деле было записано. Всё собирался выкинуть – ан пригодился.

Расстались без обид. Вызвал машину, велел доставить домой. Штукарю Костику позвонил в тот же день, попросил завтра зайти. Отважный спасатель явился на полчаса раньше назначенного. Чтоб они так всегда приезжали! До, а не после.

– Ты что ж творишь, мужик? – прямо спросил я его. – Что за приколы? Какие тебе, к чёрту, зомби в прокуратуре?

– Сергей Николаевич! – истово отвечал он, а рожа у самого так и норовила расползтись в улыбке. – Виноват! Казните! Но вреда-то я, согласитесь, никому не причинил...

– А если б свихнулась? Баба и так на пределе была! Да и сейчас тоже с подвывихом... Кто такой Антон?

– Старый знакомый.

– Бывший оперативник?

– Да упаси боже! Звукооператор на радио. Просто внешность у него такая... соответствующая.

– Тогда давай рассказывай. С чего всё началось?

Началось со студенчества. Отслужив в армии и поработав в Арктике, Константин Кременчук поступил на факультет журналистики, где сразу же безоглядно влюбился в сокурсницу Аську Чебурахину. Робел. До четвёртого курса не знал, с какого бока к ней подъехать. А пока телился, Чебурашку увели. Причём, кто? Наглец и болтун Стас Громыко! Костик был настолько потрясён, что бросил институт, заявив, что разочаровался в журналистике, и, пометавшись по разным работам, нашёл наконец своё место в региональном поисково-спасательном отряде МЧС.

Романтик. Однолюб. Птица редкая. Каждый год поздравлял Аську с днём рождения – открытку присылал.

И вдруг позвала! Просит о помощи. Что-то стряслось со Стасом. Погиб – и звонит с того света. Не зря чуяло Костиково сердце, что доиграется когда-нибудь Стас, ох, доиграется...

– То есть ты сразу понял, что это мистификация?

Костик посмотрел на меня с недоумением.

– А что же ещё? Раз позвонил – значит, не помер.

– Логично. А дальше ты что отколол?

– Что я отколол? Посоветовал пойти в прокуратуру, всё рассказать. Дверные замки сменить помог...

– А Антон? А переход на нелегальное положение? Вместо того, чтобы успокоить женщину, ты давай на неё страху нагонять. Мало ей было страхов?

Приуныл, покряхтел.

– Так а что оставалось делать? Последний шанс...

Да, конечно. Где ещё можно остаться наедине с любимой, как не на конспиративной квартире? Не иначе пробки от радости перегорели. Приятный мужик, на психа вроде не похож... Вот ведь что любовь с людьми-то делает!

Три дня пребывания в подполье неумелый ухажёр занимался тем же самым, чем занимался четыре года в институте, а именно – робел и от робости громоздил одну глупость на другую: то наган подарит, то краску для волос принесёт. На четвёртый день пришёл в отчаяние и ляпнул по наитию, что следователь Порфирьев на самом деле мартовский утопленник.

Представьте, помогло. Жутко, зябко, муж с того света достаёт, под окнами безымянный ужас шастает, зомби ходят. Поневоле захочется к кому-то прижаться.

Прижалась! И очумевший от счастья Константин понимает, что успех надо развивать. Узнав из ночных откровений Аськи о «Солнечном храме», он выбирается в санузел, откуда шлёт эсэмэску звукооператору Антону. Тот спросонья пишет в домашних условиях махонькую радиопьесу и запускает в эфир. Точнее, на секретный телефон незасвеченной явки. Костик, будто бы невзначай, нажимает кнопку громкой связи – и Аська всё слышит...

Как говаривала моя бабушка, таких не рожают, а высиживают.

– Кто такой Фёдор?

– Так... Городской дурачок. Вообразил себя анархистом...

– Это не он на «газоне плача» торговал? Бакуниным, Махно.

– Он.

– Что за хрень с выстрелами?

А с выстрелами, как выясняется, хрень такая: доставив Аську с сыном к Фёдору (через весь город, среди ночи!), отважный спасатель тихонько договаривается с анархистом-теоретиком о том, чтобы тот, высаживая беглецов, пальнул в него (в Костика) пару раз холостыми.

– Зачем?

Тут психология. Увидев Костика тяжко раненым, Аська, по идее, должна полюбить его окончательно и навсегда. Ну не дурь?

Дурь-то дурь, но ведь сработало, как ни странно...

– И Аська потом ничего не заподозрила? Стрелять – стреляли, а где шрамы?

– Да шрамов-то у меня полно. Выбирай любой...

– А как так вышло, что Фёдор остановил машину в точности напротив «Солнечного храма»?

– Это я бы и сам хотел узнать.

– Вы что, с тех пор с Фёдором не встречались?

– Нет.

– Почему?

– Боюсь, морду ему набью при встрече.

– Полагаешь, он это сделал умышленно?

Усмехнулся:

– Есть другие варианты? Подвёз к самому входу, а там этот ваш... Порфирьев...

– Какой же он наш? Он из прокуратуры...

– Ну из прокуратуры...

– То есть дальше всё происходило без тебя... Эсэмэски, как я понимаю, тоже никакой не было?

– Эсэмэски?

– «Горите вы синим пламенем!»

Чем дальше беседовал со мной мужественный и несгибаемый спасатель Костик, тем большую он ощущал неловкость. Это было заметно невооружённым глазом. Примерно так, протрезвев, вспоминаешь собственные вчерашние выходки.

– Да не было, конечно...

Я потёр подбородок.

– Что ж, поздравляю. Охмурил в рамках законности... А, нет! С наганом ты, Костик, подставился.

– Он травматический.

– Хотя бы и травматический. Покупается по разрешению, в другие руки не передаётся...

Костик повеселел вновь.

– Так а я что, против? – сказал он. – Изымайте, штрафуйте. Срок мне за это, если светит, то условный...

Настолько был счастлив в личной жизни, что и не напугаешь его ничем. Впрочем вскоре на мужественное чело спасателя набежала лёгкая тучка.

– Только, пожалуйста... Аське...

– Ни словечка, – заверил я. – О проделках твоих от меня Анна Владимировна ничего не узнает. Кстати, встречная просьба...