Стив Альтен - Воскрешение майя

Я не исчезал, Джейкоб. Я вошел в святилище Стража и начал движение со скоростью, превосходящей скорость света. Звезды проносились мимо меня, превращаясь в сплошные полосы, и я понял, к чему привело мое решение. То, что казалось мне секундами, для жителей Земли было десятилетиями. Ты, твой брат, ваша мама — все вы умерли бы задолго до того, как я достиг бы мира Шибальбы, где бы ни было это адское место.

Я запаниковал. Закричал. Приказал Стражу вернуть меня на Землю.

Но было уже поздно. С того места, которого я достиг, был лишь один путь — вперед. Черная дорога, ведущая к источнику земного зла.

Страж пообещал, что его собратья никогда не оставят меня. Это были последние слова, которые я услышал прежде, чем потерять сознание.

А очнулся я на борту корабля, летящего в сторону Марса.

Не понимаю. Ты наблюдал за этим дистанционно, лежа без сознания на корабле Стражей, или это происходило на самом деле?

Все события были вполне реальны, только в тот раз я жил как другой человек, кто-то из моего прошлого, но твоего будущего. Позволь мне досказать эту историю, и ты все поймешь…

Корабль не был похож на «Шаттлы», которые запускались НАСА во времена моего детства. Он был значительно больше, с каютами для каждого из пятидесяти двух пассажиров и отсеком для годового запаса продовольствия. И путешествовали мы не одни. Рядом с нами летело еще одиннадцать таких «Шаттлов» — всего нас было двенадцать, как двенадцать колен Израилевых, и все мы пересекали космическую пустыню, направляясь к Земле Обетованной — Марсу.

Это была исследовательская экспедиция?

Нет, я бы назвал это паломничеством. Всемирная катастрофа, о которой я говорил тебе, только что обрушилась на человечество. Миллионы были уничтожены, миллиарды оставшихся обречены. На Земле произошло что-то жуткое… катаклизм, который стал полной неожиданностью. Однако высшие эшелоны власти знали о его приближении, поэтому поспали наши корабли в космос.

Сохранив это в секрете?

Тайна была известна лишь избранным. Через много лет будут обнаружены признаки надвигающейся катастрофы. Однако огласки они не получат. Только стоящие у руля высшей власти будут знать о том, что ждет Землю, и создадут своеобразную тайную ложу, которая займется осуществлением плана эвакуации землян, замаскированного под экстенсивную программу колонизации Марса. Человечество, — по крайней мере, некий привилегированный его сегмент, — будет спасено. Хотя бы частично. На Красную планету к тому времени переселятся тысячи людей. Наши двенадцать «Шаттлов» будут последними из участников программы эвакуации.

Полет был рассчитан на четыре месяца. Нас ждала колония на Марсе, но, увы, переселенцам не суждено было туда попасть: перед «Шаттлами» внезапно раскрылся вход в космическую червоточину.

Мы никак не могли избежать ее. Пилоты просто не предполагали ничего подобного. Вдруг — шшух! Время и пространство деформировались, а нас затягивает все глубже и глубже в космический аналог норы Белого Кролика.

Представь себе падение с километрового обрыва. Понятно, что твоя жизнь оборвется вместе с криком, а ее протяженность зависит лишь от высоты, с которой ты падаешь. И только в самую последнюю минуту осознаешь, как много времени потратил на совершенно бесполезную ерунду…

Я был так напуган, что не мог оторваться от иллюминатора, завороженный тем, что видел. Мы проносились мимо серых облаков межзвездного газа, мерцающих отраженным светом, алым, желтым, синим, розовым…

В темном салоне стоял дикий ор. Некоторые сочли эти газовые облака туманностью Ориона. Вышло так, что расстояние в сто пятьдесят световых лет мы покрыли во мгновение ока.

А затем давление резко возросло и наш корабль начало страшно трясти… Я закрыл глаза и приготовился к смерти.

Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я все еще на борту «Шаттла». Окружавшие нас звезды перестали мелькать, и это означало, что мы вышли из червоточины — все двенадцать «Шаттлов», посланных на Марс. Каким-то чудом мы уцелели…

Я говорю «мы», но в тот момент и понятия не имел, кто я такой и что делаю на борту космического корабля… Близость смерти и чудесное спасение настолько ошеломили меня, что в тот момент было не до таких вопросов.

Вдалеке виднелся красный супергигант — звезда в немыслимое количество раз больше нашего Солнца. Приблизившись, мы поняли, что на самом деле этот монстр — планетарная туманность, окруженная кольцом газа разных оттенков синего и фиолетового.

Я слышал, как голоса в темноте салона обсуждают, чем может оказаться супергигант. Кто-то уверенно заявил, что это Бетельгейзе, звезда, которая в десять тысяч раз ярче Солнца, а ее диаметр — в триста раз больше. Если это действительно так, то нас занесло в отдаленный рукав созвездия Ориона.

А потом ко мне обратился один из соседей по салону. Он назвал меня Биллом.

Так я узнал свое имя. Сознание Майкла Гэбриэла оказалось в теле Уильяма С. Раби. Я… то естьмы , были морским генетиком, который попал в число избранных благодаря не каким-то особым заслугам, а деньгам, которые он вкладывал в ту программу.

Как и множество других пассажиров, Билл Раби знал нужных людей и быстро ориентировался в политических хитросплетениях, что и помогло ему выжить.

Но ты ведь не был этим Биллом Раби, верно?

Сынок, я во всех смыслах был именно им. Мое сознание было доминирующим, но его страхи я ощущал как свои собственные. Я разделял его воспоминания, его чувство невероятно тяжкой вины, поскольку у Билла Раби, как и у меня, на Земле осталась любимая, и это обстоятельство разрывало на части его душу.

Осознание безнадежности положения быстро охватило всех пассажиров. Полет сквозь космическую аномалию уничтожил почти всю электронику на борту, повредил внешнюю обшивку и двигатели. Словно жертвы классического кораблекрушения, мы утратили контроль над кораблем и неслись по течению мощных гравитационных сил, которые не поддавались идентификации нашими поврежденными датчиками.

Еще одна червоточина?

Нет, это было притяжение планеты с красной атмосферой, которая по виду напоминала Марс, однако размерами больше походила на Землю. Как и у Красной планеты нашей системы, у нее были две луны: одна размером с земную, вторая — овальной формы и намного меньше, приблизительно километров двадцать в диаметре.

Паника захлестнула нас, когда все двенадцать «Шаттлов» вошли в атмосферу чужого мира. Обшивка была повреждена, и корабль начал раскаляться, как печь. Закричали дети. Пассажиры держались друг за друга, надеялись на еще одно чудо и молились о спасении, которого, если по правде, мы никак не заслуживали.