Челси Ярбро - Отель Трансильвания

С гребня крыши слетела веревка, по ней заскользила вниз какая-то маленькая фигурка, уворачиваясь от языков пламени с ловкостью, невероятной для человеческого существа. И все же это был человек. Граф спрыгнул на землю, выпрямился и зашагал к карете.

- Хозяин! - вскричал Роджер, хватая его за руку.

- В дорогу, дружище! Стража скоро поднимет тревогу, нам надо с ней разминуться. Впереди у нас дальний путь.

Сен-Жермен взглянул на Эркюля, слезавшего с козел, чтобы развязать глаза лошадям.

- Вы молодчина.

Эркюлю хотелось ответить кратко, но вышло не так.

- Я всего лишь следовал вашим распоряжениям, сир. И повел бы карету в огонь, если бы в том возникла нужда,

Он помедлил,

- Сен-Себастьян?..

Сен-Жермен иронически поклонился.

- Боюсь, ваш прежний хозяин скончался. Брови Эркюля сошлись к переносице.

- Я хотел помочь ему в этом. Граф улыбнулся.

- К великому сожалению, он обошелся без вашей помощи. Но чего же мы ждем? Мадлен, дорогая! Почему вы здесь, а не в карете? Вам следует отдохнуть.

Мадлен в испуге отпрянула в сторону, боясь прикосновением или словом разрушить волшебный мираж. Граф здесь, он цел и говорит с ней - но это ведь невозможно! Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью. Пусть дольше продлится сон.

- Сен-Жермен? - прошептала она. Он взял Мадлен за плечи и заглянул в ее заплаканные глаза.

- Со мной все в порядке, счастье мое. И с вами, похоже, тоже.

- Сен-Себастьян мертв?

Сен-Жермен оглянулся. Отель "Трансильвания" пылал как огромный погребальный костер.

- Полагаю, да,- он мягко подтолкнул ее к дверце кареты.- Садитесь же. Нам пора.

Она покорно вошла в салон и там затихла. Граф, встав на подножку, крикнул Эркюлю:

- Особняк д'Аржаньяков!

Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.

- Я думала, Роджер повезет ваш багаж,- сказала Мадлен тихо.

- Я тоже так думал. Но это сделает Саттин. Он закрыл дверцу кареты.

Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.

- Это было, наверное, не очень приятно?

Сен-Жермен повернулся к ней.

-Да.

- Понимаю.

Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:

- Так вы уезжаете?

- Как я и говорил вам, на время. Я в мае вернусь.

- Понимаю,- снова сказала она, едва удерживаясь от слез.

- Идите сюда.

Девушка не шелохнулась. Он пересел сам и обнял ее за талию, мысленно порадовавшись тому, что она не отталкивает его.

- В чем дело, Мадлен?

- Меня осквернили. Я вам отвратительна,- ее всхлип походил на стон.

- Это не так!

- Они ничего не успели.

- Я знаю. Но это не важно.

Руки его скользнули под плаш, в который была завернута девушка, и там затихли. Он понимал, что ей пришлось пережить. После того что с ней проделали эти развратники, в Мадлен могло поселиться стойкое омерзение к ласкам любого рода. Напряжение, вновь ее охватившее, нужно было немедленно снять.

- Что бы там ни было, обряд очищения совершен. Сен-Себастьян и его прихвостни понесли наказание. Они мертвы, но это тоже не важно. Ничто не может изменить мои чувства к вам. Ничто в целом свете.

Она пробормотала что-то неразборчивое и лицом неловко ткнулась в его плечо. Он нежно гладил ее под плащом, также шепча что-то невнятное и неслышное. Наконец она вновь подняла глаза

- У вас все волосы опалены. И брови.

- В самом деле? Он осторожно коснулся пальцами ее щек.

- Даже ресницы.

Она опять прижалась к нему.

- Я чуть вас не потеряла.

- Ну-ну, Мадлен. Все уже позади.

Он поцеловал ее, ему ответили поцелуем.

- Моя храбрая, моя стойкая, моя единственная Мадлен.

Она, судорожно вздохнув, вдруг отпрянула от него, глаза ее засияли как звезды. Он отстранился в недоумении, его удержали. С бесцеремонной решимостью, которую он в ней так любил.

- Вы сказали, что позволите мне кое-что перед вашим отъездом. Вы уезжаете, чего же мы ждем, Сен-Жермен?

Он испытующе посмотрел на нее, она не смутилась. Нет, это уже не походило на детский каприз. Израненная, измученная Мадлен не собиралась сдаваться. Ее стремление было осознанным и шло из глубин существа. Она твердо знала, чего хочет, и вознамерилась своей цели добиться. Право на это давали ей только что пережитые кошмарные испытания, от которых он, как ни старался, не сумел ее оберечь. Сен-Жермен кивнул.

- Подберите ноги.

- Что?

Мадлен помрачнела Странное требование наводило на мысль, что ее вновь решили оставить с носом. Она встрепенулась, готовая настоять на своем.

- Подберите ноги, Мадлен. Я не шучу.

Девушка нехотя покорилась и привалилась к стенке кареты, поджав под себя босые ступни. Граф, встав на четвереньки, дотянулся до противоположного сиденья и потянул его на себя. Сиденье скользнуло вперед и уперлось в диванчик, на котором они находились, в то время как спинка его опустилась и заняла горизонтальное положение.

Мадлен вдруг почувствовала, что к ней возвращается хорошее настроение, и рассмеялась, не сдерживая себя. Надо же, такой серьезный и сдержанный человек вдруг снабжает свою карету столь забавным устройством! Похоже, она совсем не знает его.

- Я часто сплю в дороге,- объяснил он, регулируя высоту подушек.

Мадлен с любопытством улеглась на это ложе и нашла, что составленные вместе диванные подушки представляют собой весьма удобный матрас. Она расправила плащ, накрылась им как одеялом и всем телом приникла к своему спутнику.

- Этим нельзя заниматься в спешке,- сказал он мягко.- Подождите, Мадлен.

Он вынул из шейной повязки булавку с рубином, и сел.

Она провела пальцем по гладкой поверхности камня и спросила с благоговением:

- Что я должна делать?

- Потерпите чуть-чуть.

Граф снял с себя обгоревшую рубашку и отшвырнул ее прочь. Ночной воздух овеял его смугловатую кожу, по ней пробежала волна дрожи, однако причиной тому был вовсе не холод. Он осторожно вложил рубин в пальцы Мадлен и сжал их в своей руке. Взгляды встретились, острие булавки коснулось груди Сен-Жермена. Он улыбнулся и усилил нажим.

- Я не хочу причинять вам боль! - вскрикнула девушка, но опоздала. Дорожка темной крови уже выступала там, где прошлось острие.

- Мне вовсе не больно,- успокоил ее Сен-Жермен. Полуприкрыв веки, он откинулся на подушки.

- Вот все, что у меня есть. Возьмите все, дорогая.

Тон его голоса, глубокий и низкий, подсказал ей, чего от нее ждут.

Мадлен склонилась и припала губами к порезу, чувствуя сладкое замирание в области живота. Его руки не дали этому спазму улечься, но быстрыми обжигающими движениями вызвали к жизни череду новых упоительных содроганий. Мадлен затрепетала от натиска узких ладоней, она подалась всем телом навстречу ливню дерзких касаний, а те все убыстрялись, нагнетая в ней жар. Наконец, когда, казалось, сам воздух кареты загудел от вибраций, произошло желанное извержение, оно длилось вечность, другую, третью, однако Мадлен не прервала поцелуя, она не могла насытиться, она пила и пила. Он входил в нее глоток за глотком - его жажда, его одиночество, его вечный поиск понимания и тепла... Солоноватая струйка все не кончалась, но это... Мадлен вдруг вскинула голову и замерла... Это была всего лишь односторонняя связь.