Алекс Орлов - Антология мировой фантастики. Том 4. С бластером против всех

– Купить целую планету? - в отчаянии спросил Эбл.

– Почему бы и нет? Средства у Трантора есть, а симпатии населения всей Галактики окупят расходы тысячекратно. Вы спасете сотни миллионов жизней, дадите всем дешевый кырт.

– Я подумаю, - произнес Эбл.

Он взглянул на Файфа. Глаза Сквайра опустились. После долгого молчания он тоже сказал:

– Я подумаю.

Джунц хрипло рассмеялся.

– Не думайте слишком долго. История с кыртом распространится быстро. Ее ничем не остановить. А тогда ни у кого из вас не будет свободы действий. Лучше поторгуйтесь сейчас!

Резидент выглядел подавленным.

– Это верно? - повторял он. - Действительно так? Флорины не будет?

– Это верно, - сказал Джунц.

Теренс протянул руки, потом уронил их.

– Если вам нужны Риковы бумаги, то они спрятаны в статистических карточках у меня дома. Я взял старые карточки, за сто лет назад и раньше. Никому и в голову не пришло бы заглядывать в них.

– Послушайте, - сказал Джунц. - Я уверен: мы можем договориться с МКБ. Нам нужен человек на Флорине, человек, знающий флориниан, могущий объяснить им все факты, знающий, как организовать эвакуацию, как выбрать самые подходящие планеты для переселения. Хотите помочь вам?

– То есть загонять дичь для вас? И спасти шкуру от кары за убийство? Почему нет? - Глаза Резидента вдруг наполнились слезами. - Но я все-таки теряю. У меня не будет дома, не будет планеты. Мы все теряем. Флориниане теряют планету, саркиты теряют богатство, Трантор - возможность захватить это богатство. Выигрыша нет ни у кого.

– Если только не считать, - мягко произнес Джунц, - что в новой Галактике - в Галактике, избавленной от угрозы неустойчивых звезд, в Галактике, где кырт есть для всех, в Галактике, так приблизившейся к политическому объединению, - выигравшие все-таки есть. Целый квадрильон их. Обитатели Галактики - вот победители!

– Рик! Рик! - Селим Джунц кинулся к кораблю, протягивая руки. - И Лона! Я бы никогда не узнал вас обоих. Как живете? Как поживаете?

– Как нельзя лучше. Наше письмо попало к вам, я вижу, - сказал Рик.

– Конечно. Расскажите мне, что вы обо всем этом думаете?

Они возвращались вместе, шли к кабинету Джунца.

Валона сказала печально:

– Мы были сегодня утром в своем поселке. Поля такие пустые!

Она была одета скорее как женщина Империи, чем как флоринианская крестьянка.

– Сколько уже эвакуировано меньше чем за год! - сказал Рик.

– Мы стараемся, как можем, Рик. О, я думаю, вас нужно называть вашим настоящим именем!

– Пожалуйста, не надо. Я никогда к нему не привыкну. Я - Рик. Это единственное имя, какое я помню.

– Решили вы, когда вернетесь к космоанализу? - спросил Джунц.

Рик покачал головой.

– Да, я решил, но решил не возвращаться. Эта часть памяти исчезла навсегда. Но мне безразлично. Я вернусь на Землю… Кстати, я надеялся, что встречусь с Резидентом.

– Кажется, не встретитесь. Он решил уехать сегодня. Кажется, ему не хотелось видеть вас. Он чувствует себя виноватым. У вас нет к нему враждебных чувств?

– Нет. Он хотел сделать хорошо, и он во многом изменил мою жизнь к лучшему. Прежде всего я узнал Лону. - Он обнял ее за плечи. Валона взглянула на него и улыбнулась. - Резидент настроил психозонд так, чтобы устранить чувство тревоги, но не позаботился об интенсивности. Да, мне уже нельзя быть космоаналитиком. Зато я вернусь на Землю. Я могу работать, а люди там всегда нужны.

– А я теперь - женщина Земли, - сказала Валона.

Рик посмотрел на горизонт. Верхний Город был ярким, как всегда, но людей там не было.

– Много еще осталось на Флорине? - спросил он.

– Миллионов двадцать, - ответил Джунц. - Переселение находится еще в самой начальной стадии. Большинство переселенцев живет на соседних планетах во временных лагерях. Это неизбежные трудности.

– Когда отсюда уйдет последний человек?

– Конечно, никогда.

– Не понимаю.

– Резидент неофициально попросил разрешения остаться. Ему разрешили, тоже неофициально. Общественность об этом не узнает.

– Остаться? - Рик был поражен. - Но, во имя всей Галактики, зачем?

– Не знаю, - ответил Селим Джунц, - но, кажется, вы объяснили это, когда говорили о Земле. Он чувствует то же, что и вы. "Я не могу, говорит он, - даже допустить мысли о том, чтобы дать Флорине умереть в одиночестве."

2513 н. э.

Траурный кортеж медленно двигался по мраморной эспланаде, тянущейся вдоль закованного в гранит берега озера Женева. Вайерман наконец умер…

Альпы, долина Женевы, озеро и зеленые леса на склонах гор вокруг. Вода голубая и холодная; мрачные и серые треугольники гор со снежными шапками на вершинах, высокогорные ветры кружат снег и треплют щелкающие знамена. Летом, не сейчас, это озеро, с трех сторон плотно окруженное самыми модными в освоенной человеком вселенной курортами, полно прогулочными лодочками. С четвертой стороны озера находится город. Столица Солнечной системы.

… С эспланады, не переходя мостовую, выйти к берегу озера было невозможно, и так как сегодня полиция строго пресекала такие попытки, любой желающий посмотреть на похоронную процессию Вайермана вынужден был стоять в растянувшейся вдоль дороги тесной толпе сразу за последними домами города, возвышающимся над головой. Отсюда можно было видеть не только шествие прощающихся, членов почетного караула и военных оркестров, не только приглушенно гудящий броневик с укрытым национальным флагом гробом, установленным на месте снятой автоматической пушки, но также и озеро, горы и апрельское небо…

Женева была белой, какой ей и следовало быть по завету Вайермана. В архитектуре преобладал модерн-неоклассик, стиль, неоднократно подвергнутый критике столпами жанра, но тем не менее являющийся наилучшим возможным приближением из нержавеющий стали, стекла и обтесанных известняковых плит к идеалам Древней Греции, которых, в понимании общественности, надлежало придерживаться уважающим себя общественным и государственным зданиям. Приземистые строения с треугольными крышами дугой выстраивались вдоль берега озера, спускались к нему средь зелени склонов холмов - большинство находило, что вид города захватывает дух. В Солнечной системе было три населенных людьми планеты, общая численность которых достигала четырех миллиардов. Город Женева был всеобщим символом. Шале Вайермана находилось прямо над городом на срезанной вершине одной из гор. Снег на крыше шале штаб-квартиры и у его подножия сверкал на солнце тысячей искр. Стеклянные стены были слегка тонированы и ослабляли солнечный свет, не допуская его внутрь полностью; тщательно продуманное распределение пигмента в стеклах оставляло их нижние половины идеально прозрачными, и поэтому мужчина, сидящий в глубоком кожаном кресле около сложенного из отесанного камня камина, мог любоваться зрелищем, открывающимся с вершины мира, вполне свободно.