Михаил Ишков - Заповедник архонтов

С той поры зажили мы в камере весело, душа в душу. Сулла постоянно держался возле меня, расспросами не докучал, только иной раз вопросительно посматривал в мою сторону — видно, ждал призыва. Пришел, мол, твой час, Иуда, ступай, служи истине! Я в свою очередь рассказывал товарищам по несчастью байки о нечистой силе, которую они тот час окрестили «прозрачной». Рассказывал об упырях, ведьмах, русалках, вилах, домовых, гномах, гобблинах, чудовищных орках, мелких, снующих тут и там абасах [3] Злые духи в якутском фольклоре. — одним словах, о тех таинственных сущностях, хранителем которых я являлся на далекой, отсюда невидимой Земле. После того, как нога у Этты перестала болеть, мне вышло заметное ослабление режима. Днем, когда узников гоняли в каменоломни, где ломали пласты известняка, ко мне стали приходить из столичного поселения всякие болявые-корявые, увечные, хворые. Несли свои немощи, язвы, бельма, нарывы, грудные жабы, распухшие глотки, иссохшие руки и ноги. Со всеми надо было поговорить, всех утешить, кому в силах помочь — помогал. Пока лечебные снадобья были, спасал многих, потом как-то поклонился собравшейся толпе и заявил.

— Нечем больше лечить, поселяне. Травки нет, облатки кончились, — показал им свой пустой мешок, потом добавил. — И в руке сила исчезла. Не обессудьте.

Хворые молча почесались, повернулись и разбрелись кто куда. Вечером в камеру явились сам начальник канцелярии с помощником. Первым делом помощник по имени Огуст вытряхнул содержимое моего мешка, пораскидал запасные сандалии, мыло, хламиду, нижнее бельишко, потом спросил.

— Где заначку прячешь?

Я растерялся.

Начальник канцелярии — густоперый, с заметным пушком на груди, средних лет губошлеп — пояснил.

— Если сам заболеешь, чем лечиться будешь?

Я непроизвольно развел руками, и тут же с досадой сообразил, что следовало почесаться.

— Где же здесь заначку спрячешь? Травы пахнут, их сушить надо, перетирать. Настаивать… Жуков варить, гаденышей засаливать, что-то перегонять. Где же здесь этим заниматься? Господин, за что меня здесь держат? Я стар и глуп. Какой от меня вред ковчегу? Отпустили бы меня на волю, а?..

Он не ответил, однако на следующий день меня освободили от ломки камня. Приказали — добудь траву, приготовь настой, облатки, чтобы добрые поселяне не жаловались.

Так я временно вышел на свободу. Первым делом познакомился с поселением, раскинувшимся на холмах возле замка. Поселение также, как и материк, именовалось Дирахом. Местные жители тоже называли себя дирахами.

Побродил по улицам столицы, заглянул по приказу начальника канцелярии в лавки здешних лекарей. Все они имели образование, у каждого был диплом, себя называли не иначе, как «специалистами». Беседуя, я выяснил, что все они имели верное представление о морфологии и функциях внутренних органов, о составе крови, о живой клетке и ее строении, свободно оперировали такими понятиями как «микробы», «вирусы», «обмен веществ» или «метаболизм», однако вся их терапия основывалась исключительно на диетах, физических нагрузках и гомеопатии. Далее использования лечебных растений и попытки отыскать способы терапевтического воздействия на организм не распространялись. В их знаниях налицо были существеннейшие пробелы, особенно в области психиатрии. О рефлексах, условных и безусловных, о бессознательном и подсознании (это не одно и то же), об «эго», не говоря уже об «суперэго», об архетипах и либидо и всякой прочей атрибутике, описывающей внутренний мир разумного существа, они слыхом не слыхивали. Не имели понятия о гипнозе, хотя хордян без сомнения можно было отнести к внушаемой расе. При использовании самой упрощенной методики — завораживающего посверкивающего предмета, маятника либо словесной формулы, — они практически поголовно впадали в сомнамбулическое состояние, однако заставить их, введенных в транс, исполнить какое-либо задание было совершенно невозможно. Они напрочь отключались от реальности, просто не слышали мой голос. Психика у них была в полном порядке, сон не нарушаемо крепок, неврозы считали «причудами и капризами», что, по-моему, свойственно всем варварским обществам.

Все равно их способность мгновенно отключаться внушала недоумение. Возможно, поэтому они практически не интересовались этими вопросами. Лозунг «Даешь ковчег!» имел у них не столько политический или философский смысл, сколько медицинский. Одно только упоминание о ковчеге, о его сокрушающей мощи, о цели, к которой должен был стремиться каждый добрый поселянин, порой производило удивительное действие. Люди вставали и мчались на работу! В этом не было никакой показухи, лицемерного энтузиазма — хордянину, которому напоминали о его долге перед ковчегом, на самом деле становилось лучше, снимались боли, рассасывались недоброкачественные опухоли, восстанавливались функции внутренних органов.

Я сам был тому свидетель.

Когда же, поделился со мной один из местных лекарей, диагноз был неясен и не подпадал ни под одну из ранее описанных болезней, необходимо было тут же доложить о случившемся в замок и терпеливо ждать откровения. Если ковчег брал на себя бремя пророчества, в замке тут же выписывали рецепт и методику исцеления, которым лекарь должен был следовать неукоснительно. Бывали, правда, непоседы, пытавшиеся собственным умишком дойти до этой мудрости, но даже в случае успеха они первым делом отправлялись в темницу и там добровольно заявляли о найденном способе. В камере они ожидали приговор ковчега. В любом случае свои открытия они приносили в дар славным и какому-то третьему столбу.

Здесь в поселении я впервые увидал местные транспортные средства. Я назвал их мобилями. Передвигались они с помощью электромоторов, питаемых малоразмерными аккумуляторами. Мобилей было немного и раскатывали на них исключительно благородные и образованные, то есть, власть предержащие. Удивительно, что никто не знал, когда и где появилась подобные самодвижущиеся экипажи, кто их изобрел? На все вопросы следовал один и тот же ответ — это дар славных своему народу, и какая разница, где и когда подобное чудо техники досталось поселянам. Говоря об «откровениях», «дарах», дирахи ничуть не лукавили — они искренне считали, что всякое изобретение, устройство, новое лекарственное средство, способ развлечения, техническая новинка (электричество, например) посылались в награду за усердие, за неописуемый энтузиазм, которым простые поселяне проявляли в деле строительства ковчега. Вот еще загадка — конструкция любого мобиля была примитивнейшая: подвеска жесткая, лобовые и боковые стекла плоские, внутренняя отделка на уровне пещерного века, а шины — резиновые! С камерами, с автоматической подкачкой!..