Сергей Михайлов - Стрела Аримана. Антология российской фантастики

Набег закончился. Пираты свели добычу на берег. Теперь — торг. И — в новый набег щипать Империю. Их — гребцов-невольников — взяли на имперское судно. Улук не осуждал пиратов — каждый работает как умеет! На корабле? Нет, не роптали — строптивых вздергивали на мачте.

Но пираты учли не все! Едва последний человек сошел с борта, а на корабле не осталось даже вахты — с порядком у них было все-таки слабовато! — как с двух сторон из-за пальм, в раскаленной бронзе доспехов, наклонив короткие копья с длинными, как ножи, железными наконечниками, вышли имперские солдаты. И в четверть часа все было кончено. Рабы переменили хозяев, веревка, к которой они были привязаны, удлинилась, и к ней, также попарно, привязали оставшихся незаколотыми незадачливых мореплавателей во главе с поникшим и утратившим свирепость капитаном. А корабль после разграбления занялся неярким дневным огнем. Потом густо повалил дым. И все скрылось за пальмами.

— Завтра здесь будут наши люди, — глядя во двор вслед уходящим рабам, негромко сказал Ртеп, — а Улук не глуп.

Скатилась звезда.

«Можно отпустить рабов. Игра большая идет. Не повезет — снимут голову и они не понадобятся. А если — выигрыш?» — Ртеп гнал эти мысли, стыдясь их, ибо он любил Учителя и рад был пострадать за него. Но он любил и себя. И в подсознании копошилось, что себя забывать не следует.

Так мучился бедный Ртеп, раздираемый непримиримыми противоречиями.

— Что будет, товарищеский ужин или заседание тайного общества?

— Дело не в названии.

— Есть программа?

— Установить царство справедливости.

— О-о-о! Это, вероятно, программа-максимум, а что конкретно?

— Скинуть хомут Империи. И очистить от скверны храм.

— А я тут при чем? — чуть слукавил Ис, он уже, не желая признаться себе в этом, плыл по течению этого бурного и не очень прозрачного потока.

— Сказано: «В начале было слово». А слово твое весомо.

— С хомутом — ясно. А храм — не по моей специальности. К тому же для меня нет ни жителя Благословенной земли, ни варвара.

— Отныне для меня — тоже, — помедлив, твердо сказал Ртеп.

– «Сначала — Империю, остальное — увидим потом», - подумалось каменщику.

— А твои рабы?

— Утром распилю им ошейники.

На следующий вечер, с первой звездой — темнело здесь быстро, — загремели засовы, и приоткрылась могучая дверь в глинобитной ограде, пропуская гостей.

«Конспирация не на высоте, — отметил про себя Ис, — видимо, здешняя охранка плохо работает».

Он знал, как это должно делаться — в студенческие времена в вагонах метро, да и на скучных лекциях он проглотил немало книжек в мягких обложках — он не опускался до «морского боя»!

В дом не пошли — все равно с улицы из-за высоких стен никого не было видно. На террасе расстелили кошмы и поставили низкий стол. По углам его воткнули четыре факела — один — в середине. Сестра хозяина принесла глиняные чаши и мех вина, потом корзину винограда и лепешки. И растаяла в густоте виноградника и подступающей тьмы.

«Полный комплект», - Ис оглядел присутствующих. Их было двенадцать. Учитель, разумеется, оказался в середине стола. По правую руку от него сел хозяин, по левую — широкоплечий кузнец Геф. Неверное пламя выхватывало из тьмы шишковатые лбы и могучие бороды. Глубокие тени прятались в рукавах широких и грубых одежд.

«Им бы фокусниками работать», - мелькнула у Иса коварная мысль. Он взял протянутую лепешку, разломил и отдал половинки налево и направо в ждущие руки — самому есть не хотелось. Едва он пригубил чашу — она оказалась больше других, — как Ртеп взял из рук недоумевающего Учителя сей сосуд и пустил по кругу.

«Ритуал, — догадался Ис, — и я в этом милом обществе — предмет культа».

Не хотелось бы говорить, но это на минуту польстило самолюбию гостя. Все молчали, ожидая первого слова от Иса. Ртеп был настолько уверен в интеллектуальных способностях своего гостя, что не мог даже помыслить о необходимости вступления к его речи, тем более хотя бы о намеке на конспект выступления Учителя. Приходилось расхлебывать. Темы у него не было, и он понес первое пришедшее в голову, строя фразы с принятой тяжеловесностью:

— Ртеп, где же сестра твоя, Мер? Разве недостойна она вкушать хлеб за этим столом? Или это противно вашим обычаям?

Он понимал, что при такой конспирации не только сестра, но и осел хозяина знает все о планах этого союза. И не боялся разглашения.

— Сказанное тобой станет нашим обычаем! — воззвал в темноту Ртеп. Как гость и ожидал, любопытная Мер была недалеко. И гости, подтверждая слова хозяина, наклонили головы. Но если бороды и лысины сделали это величественно и неторопливо, то одна курчавая голова, белокурая и безбородая, метнулась по-мальчишески восторженно и задорно.

— Нави, пастух, — перехватил взгляд Учителя каменщик. — Горяч и неосмотрителен.

Сестра хозяина робко присела в самом малоосвещенном месте, где лишь изредка открывало ее, вспыхнув при каком-либо движении, дымное пламя. Но и вспыхнув, оно, как кисть художника, наносило лишь главное — тяжелые косы да бездонные глаза под густыми бровями. А Учитель по роду своей деятельности интересовался безднами.

— Слушаем тебя, Учитель, — вывел его из задумчивости густой голос Гефа.

— Мне бы вас послушать — сегодня впервые я прошелся по Священному городу. И ничем не занимался, только убедил дикарей у храмовых врат, которые хотели благочестиво побить каменьями несчастную женщину, отречься от своего намерения.

— Не мир, но меч нужен этому миру, — поднялся каменщик, он решился побыстрей подвести к делу замешкавшегося Учителя. — Каменные стопы Империи попирают нас. Жрецы, проповедуя покорность нечестивой власти, готовы делить с ней наше рубище. Помоги нам в нашей борьбе!

— Садись, Ртеп. И давайте будем беседовать сидя. Мех с вином — полон, а ночь — длинна. Верить же прежде всего надлежит в себя. Кто с вами? Народ? Какой — хлебопашцы, пастухи, ремесленники? А как с купцами и землевладельцами? Тоже проповедуете? И успешно? Значит, не очень… А вы бы еще с имперским наместником поговорили, — не сдержался Ис.

Все-таки внимание пьянило его. Как ни старался он себя обуздать, что-то заставляло говорить несвойственным ему языком и брать на себя такое, на что его никто не уполномочивал. Ему нравились эти люди, неосмотрительные и смелые. Ведь при неудаче — вялиться им на столбах вдоль дорог, покачиваясь на горячем ветру.

— Храм ждет повода, чтобы бросить нас на корм имперским шакалам. Империя же нас не очень боится, ей Даже нравится, что мы покусываем жрецов, — им она тоже не слишком доверяет, так что наместника устраивает наша грызня. Пока он думает, что нас интересует только очищение храма. И пока мы слабы, — казалось, без эмоций, неторопливо высказался кузнец Геф.