Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

Но вот, обнаружилось, что самая ценная добыча до сих пор обходила мои капканы стороной.

Теперь главное.

Сны о Городе вернулись ко мне. Более того, в последнее время Город стал чуть ли не единственным местом, куда я могу попасть во сне. Теперь мне не приходится прикладывать усилия, чтобы вспомнить сны о Городе. Трудность лишь в том, чтобы хоть как-то отделить их от событий, которые происходят со мной наяву. Пока худо-бедно справляюсь, но...

В общем, я и записку-то эту составляю на тот случай, если все окончательно смешается. Протягиваю руку помощи себе, безумному, сую спасительную конечность в бездну, которую люди, лишенные воображения, буднично именуют "будущим".

- Какой же я молодец, - бормочу. - Вот и пригодилась эта записка. Не могу сказать, будто мне теперь все понятно, но... Хоть что-то! По крайней мере, я очень хорошо знаю, о каком городе речь...

Веня вопросительно поднимает брови. Позиционируется в качестве свидетеля монолога. Напоминает, что у меня есть слушатель. Повезло, нечего сказать. Причем обоим. Хотите, доктор, я вам все объясню? Только чур потом локти не кусать.

- Мне кажется, что я провел там несколько месяцев, или лет - с восприятием времени у меня, как ты понимаешь, вообще полная лажа... И у меня была теория. Хорошая такая теория, фундаментальная. Дескать, я сам его и выдумал. А он, выдуманный мною город, каким-то неведомым образом осуществился. Мне все казалось - еще немного, и я пойму механизм этого чуда, буду точно знать, стечение каких обстоятельств необходимо для овеществления мечты... Сложносочиненный такой бред, да? Все люди как люди, ежели с ума сходить - так мания преследования какая-нибудь простенькая и понятная, на худой конец - голоса, или, там, инопланетяне. А я выпендрился...

- Знаешь, я бы, пожалуй, съездил на экскурсию в этой твой бред, вдруг заявляет Веня. - Красиво излагаешь, собака! Мне бы там, наверное, понравилось.

Глава 35

Оборотничество

При прибытии в место обитания своей суженой (часто относящееся к хтоническому миру) герой <...> переживает действительное или мнимое состояние немощности ("полусмерти")...

Молча киваю. Да, наверное. Понравилось бы. Если бы... Если бы, да кабы во рту выросли грибы. Галлюциногенные. Вот, у меня уже, кажется, выросли.

Хорошее объяснение. Наилучшее из возможных.

- И надо бы открыть третий файл, - говорю, наконец, - да вот рука не поднимается... Блин. Налей мне, что ли. Для храбрости.

- "Автоответчик" называется, - утешает меня Веня, протягивая бокал. Все же не "Апокалипсис". Не "Рагнарёк" даже. Там, наверное, что-нибудь совсем безобидное и на фиг нам сейчас не нужное. Может быть, ты просто коллекционировал смешные монологи чужих автоответчиков? Или на свой собирался что-то остроумное наговорить. А?

- Сейчас, - вздыхаю, - проверим. Храбрости, правда, ни в одном глазу... Но одной рюмкой природу не исправишь.

- Рюмкой - нет. Тут иной тарой надо оперировать.

Вместо того чтобы "оперировать тарой", открываю, наконец, файл. Читаю.

Поначалу не понимаю ничего.

24.09.92

Вчера какая-то старушка в булочной обозвала меня пижоном, вдохновившись не то брусничным оттенком моего плаща, не то формой твоих любимых солнцезащитных очков (кстати, и не надейся, что я верну их тебе в ближайшее время: во-первых, они дают мне возможность смотреть на мир как бы твоими глазами, а, во-вторых, я в них неотразим). И стало мне хорошо, и ушел я вприпрыжку, прижимая к груди увядающий батон. А потом я спросил себя, почему так обрадовался этому упреку и, кажется, нашел ответ. Я, и правда, хочу быть (или хотя бы слыть) пижоном, поскольку в глубине души уверен, что отчаянное, упрямое сопротивление миру - это и есть пижонство, самая редкая и благородная его разновидность. Возможно, самая опасная, но единственная сулящая надежду. Можно перевернуть мир, не имея даже пресловутой "точки опоры" - из чистого пижонства. Ага?

- Очень мило, - говорю растерянно. - Хорошо излагаю, да. Но к чему это? И при чем тут "автоответчик"?

- Ты меня спрашиваешь?

- Нет. Того хмыря, который отражается в оконном стекле.

- Кто еще?! - Веня дикими глазами смотрит на окно.

- Да нет. Никаких чудовищ. Я себя имею в виду. Себя.

- Тоже ничего себе Годзилла! - к моему другу-брату-ангелу-хранителю возвращается хорошее настроение. - А дальше там есть что-то?

- Там до фига всего есть. Пара десятков страниц.

- Ну вот и...

- Сейчас.

Послушно читаю дальше, спотыкаясь о пробелы.

Пижон ты и есть, кто ж еще!

Очки забирай, не жалко. Но учти, они вышли из моды еще в прошлом году.

Что, уже передумал? Вот и молодец.

Теперь о главном. Что касается увядшего батона - неужели его дела действительно так плохи? Это прискорбно. Ибо я сегодня объявлюсь не позднее девяти вечера. Но боюсь теперь, что ты принудишь меня к совместному угрызанию твоей вчерашней добычи.

Ну, в общем, ты того... Мороженого, что ли, даме купи. И Лао Цзы с ним, с батоном-то.

- О, да это не монолог, - изумляюсь. - Диалог, точно. Вот только с кем? Голос бы услышать. Но фиг мне, да?

- В сентябре девяносто второго еще продолжался твой таинственный роман, - напоминает Веня. - Примерно к этому времени относятся Райкины сплетни, я точно помню. Вернулся из Крыма в конце сентября, и она мне новости рассказывала...

- Да, - замираю. - Конечно. Вот черт! Это мы так общались по телефону через автоответчик, наверное. А потом я, сентиментальный бугай, перевел эту интимную переписку в письменное состояние. Может такое быть?

- Если ты не мог ее забыть - вполне. - Таково заключение эксперта.

Читаю дальше. Ничего особенного. То предупреждаю, что поздно с работы вернусь, то о жизни ради собственного удовольствия разглагольствую, то Карлсона поминаю ни к селу ни к городу. И собеседница моя производит примерно такой же милый культурно-бытовой лепет. Интимное воркование счастливых образованных пустозвонов.

- Вот, подожди, - бормочет Веня из-за моего плеча. - Ох, как хорошо сказано! Не ожидал. Даже от тебя не ожидал.

- Что именно - хорошо?

- Ну вот же!

Читает вслух:

Мир, в котором мы живем - удивительное место; всякий человек - не просто прямоходящий примат, а усталое и разочарованное, но все еще могущественное божество; каждый город - священный лабиринт; докучливые условности в любое мгновение могут стать всего лишь правилами игры, трудной и опасной, но чертовски увлекательной, да?

- Ничего себе "автоответчик"! - добавляет Веня.

- Все это хорошо, но... Мне нужны ключи. Даже не мне. Нам обоим, раз уж ты так с тем зеркалом вляпался. А это - так, цацки. Клевые, да. Но цацки.

- Ты дальше листай. Где им и быть, твоим ключам, если не в коробке с такими цацками!

Про себя думаю, что Венин оптимизм - хрупкое дитя алкоголя, жизнь его будет яркой, но недолгой. Однако читаю дальше: действительно любопытный документ. И полезный. Позволяет проникнуться симпатией к себе, а такое дело никогда не помешает.