Зиновий Юрьев - Дальние родственники

"Майя Иванец", - подсказал мне Прокоп.

"Да, я помню", - сказал я. Какой-то несерьезный был суд, похожий скорее на пикировку друзей.

"И все же, друзья, - вздохнул Жоао, - судить Софью и Сергея нужно. Они совершенно самовольно, ни с кем не согласовав, ни с кем не посоветовавшись, ни у кого не спросив разрешения, совершили пробой. Мало того, что каждый пробой пожирает огромное количество энергии, существует твердое правило, которое требует координации пробоев, совершаемых на нашей станции и на станции в Хараре. Потому что, как все вы знаете прекрасно, два пробоя, совершаемых одновременно, могут вывести из строя... Не буду продолжать, так как, к сожалению, пока что мы не имеем права сообщать нашему гостю никакой конкретной информации, в том числе принципы и детали хроноскопии. Мало того. Соня и Сергей отправились в тысяча девятьсот восемьдесят шестой год совершенно неподготовленными".

"Ну, насчет "совершенно" - это явное преувеличение", покачал головой сухой высокий человек в красных шортах и красной рубашке.

"Бруно Казальс, - прошептал Прокоп, - старший хроноскопист. Сегодня он адвокат".

"Вы их что, назначаете? Обвинителей, защитников..." прошептал я.

"Нет, мы бросаем жребий. Перед самым судом. Человек, даже подсознательно, не должен заранее готовиться ни к роли прокурора, ни защитника, ни судьи".

"Не знаю, преувеличение или нет, - сказал Жоао, - но Сергей сам рассказывал, что, уже оказавшись в двадцатом веке, они сообразили, что не изготовили и не захватили с собой денег..."

"Денег?" - спросил из зала тощенький Гурам.

"Денег. Да, денег. Может, ты не знаешь, что это такое?"

"Забыл", - покраснел Гурам.

"Ты стажер, - сказал Жоао, - ты хочешь стать хроноскопистом. А для этого прежде всего ты должен быть историком".

"Сегодня у нас конкурс банальностей", - буркнула Майя Иванец.

"Майя, не мешай", - сказала Эльжбета, которая, как я уже понял, исполняла роль председательствующего.

"Так вот, стажер, деньги - это особые знаки, которые служили..."

"Вспомнил", - сказал красный как рак Гурам.

"Итак, - продолжал Жоао, - они отправились в двадцатый век в Москву без денег, что само по себе совершенно недопустимо..."

"Как называлась ваша денежная единица? - спросил шепотом Прокоп. - Я, как Гурам, забыл, представляешь..."

"Рубль".

"Спасибо".

Сообразив, что они не имеют денег, Соня и Сергей все же направились в магазин и совершили двойное нарушение правил хроноскопии: они использовали приемы, недоступные аборигенам, и нарушили их законы.

"Пусть лучше Сергей расскажет, что произошло в магазине", - предложил адвокат Бруно Казальс.

"Хорошо, - согласился Жоао. - Сергей, расскажи".

"До сих пор не понимаю, как у нас с Соней вылетели из головы деньги. Тем более что все равно мы должны были приготовить одежду. Когда мы решились на пробой, я попросил хронокомпьютер подобрать нам стандартную одежду для двух молодых людей в Москве летом тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Что стоило заказать еще и денег... Но я был как в тумане..."

"Почему?" - спросил адвокат в красных шортах, закидывая длинную волосатую ногу на другую.

"Я люблю Соню..."

"Это все знают", - нетерпеливо сказала Эльжбета.

"Все, может быть, и знают, - согласился Сергей со вздохом, - но мне казалось, что Соня этого не знает. "Ты, Сережа, - говорила она мне, - меня совершенно не любишь". Раз она сказала: "Если ты действительно любишь меня, ты должен выполнить мою просьбу". - "Какую?" - спросил я. "Нет, ты сначала обещай". И посмотрела при этом на меня таким взглядом..."

"Каким?" - спросил с улыбкой Жоао.

"Протестую, - вскочил адвокат в шортах. Стоя, он походил на баскетболиста, он был, наверное, метров двух ростом. - Взгляд девушки на своего поклонника отношения к делу не имеет".

"Увы, имеет, друг. Именно из-за таких взглядов и совершаются..."

"Друзья, коллеги, такую банальность не могу вынести даже я, - сказала Эльжбета, - а я, как вы знаете, большая поклонница банальностей, общих мест и особенно клише. Роль их в истории цивилизации, кстати, не оценена должным образом и по сей день. Но продолжай, Сережа".

"Короче, - вздохнул Сергей и повесил голову, - я согласился совершить несанкционированный пробой к ее дедушке, то есть не дедушке, а прапра..."

"Мы еще дойдем до этого, а сейчас расскажи, что было в магазине".

"Значит, идем мы с Соней по улице, и она говорит, что нужно бы купить ее предку что-нибудь, что в то время неудобно было навещать людей с пустыми руками. Когда Соня сказала "купить", меня словно что-то кольнуло. Я ведь знаю, что это такое. И сообразил, что денег-то у нас нет. Но Соне я ничего не сказал".

"Почему?" - спросил Жоао.

"Мне... было жалко ее. Она была так возбуждена, такие у нее были веселые глазки..."

"Друг Сергей, - улыбнулась Эльжбета, - если ты начнешь перечислять, что именно тебе нравится в Сонечке, боюсь, мы никогда не кончим".

"Хорошо, молчу. Ладно, думаю, что-нибудь сообразим. В этот момент мы проходили мимо магазина "Овощи-фрукты" на широкой такой улице..."

"Ленинградский проспект", - подсказала Соня.

"Да, Ленинградский проспект. Мы зашли. В магазине было много народу, и мы не сразу сообразили, что там происходит. То есть все элементы ситуации были нам знакомы по различным историческим документам: очередь, сумки, толкотня, деньги, кассы, вся эта экзотика, но когда мы оказались внутри самой ситуации, мы просто растерялись. Настолько растерялись, что остановились перед суровой девицей, которая пропускала покупателей - так тогда назывались люди, пришедшие в магазин, порциями по несколько человек.

"Чего вы стоите? - довольно резко спросила она. - Туда или сюда".

"А..." - растерялся я.

"Бэ-э... - зло передразнила она меня. - Нужны апельсины - проходите, молодой человек, не задерживайте других!"

От растерянности я поднял мысленным усилием пакет с тележки, стоявшей за девушкой, направил его к себе. Но я, признаться, плохо соображал, что делаю, потому что пакет задел за белую шляпку какой-то старухи, и старуха завизжала:

"Это до чего ж мы дожили, апельсинами швыряются, окаянные".

Девица в халатике сначала открыла рот и молча глядела, как пакет плыл ко мне в воздухе, а потом закричала:

"Не имеете права!"

Я окончательно растерялся, запаниковал. Мне надо было, конечно, отдать пакет с апельсинами девушке и извиниться, но я зачем-то приподнял ее в воздух, она схватилась за юбку, крикнула: "Ой!" В очереди зашумели, загалдели. Кто-то кричал:

"Отпускайте побыстрее, а не летайте!"

"Они не только летать, нырять будут, только не работать!"

"Это что же такое?"

"Надо жаловаться".

"Цирк устроили".

"Кио".

Что такое "Кио", я не знал, испугался, сдвинул локальную временную секвенцию на несколько минут, и мы с Соней бежали из магазина".