Николай Гомолкo - Шестой океан

Сон сводил веки. Обогревшись, Роб совсем по-земному сладко захрапел.

Пробуждение было внезапным. Роб почувствовал, что все его тело сковал холод. Вокруг царили зеленоватые сумерки. Сияли крупные звезды. Ландшафт казался срисованным с какой-то романтической сказочной картины: ломаная линия небосвода, покатые стены скал, черные провалы ущелий, хаос камней — и все это залито ласковыми волнами скупого удивительного света.

Теперь Земля не была каким-то придатком неба — она светила ярко и ровно. Здравствуй, Земля! Ты светишь молчаливо и торжественно, будто стала в почетный караул близ своих сынов, осужденных на смерть.

Хотелось есть. Роб нашел ртом эластичную резиновую трубку, и несколько минут в его опустевший желудок вливалась живительная сладковатая жидкость. Чтобы согреться, он включил атомный нагреватель.

А теперь — в дорогу! Нужно искать Солнце. Где оно, в какой стороне? Вон ярко горит какая-то продолговатая звезда. Так это же вершина высокой горы! Так оно и есть: «звезда» с каждой минутой все уменьшалась и, наконец, совсем погасла.

Направление известно! Роб легко вскакивает на ноги и, сделав разбег, включает реактивный двигатель. Сразу в фантастическом свете ожило все вокруг. Роб до боли в глазах всматривается вдаль. Здесь нужно быть осторожным: один неверный шаг — и поминай как звали. Все дальше и дальше назад отодвигаются унылые щели, ущелья, отвесные скалистые кручи.

И вот на горизонте снова зажглась далекая продолговатая звезда. Роб догонял Солнце. Через несколько минут на черном бархатном небе запылали пирамидальные пики и уже отчетливо угадывались под ними очертания гор.

Солнце… Яркое и горячее… Снова оно смотрит Робу в лицо, горит на низком небосводе.

Неподалеку ущелье — крутое, отвесное. Он приблизился к нему, заглянул в глубину. Почему закружилась голова? Роб пошатнулся и едва не полетел в черную бездну. Хорошо, что рядом торчал какой-то каменный столб. Он обхватил его руками и устало сполз на серую почву.

Как часто и тревожно бьется сердце… Отчего? От усталости? Нет, какой же он все-таки недогадливый — с каждой минутой труднее и труднее дышать. Не хватает воздуха? Да, манометр воздушного баллончика показывает уже совсем ничтожное давление.

Довольно странствовать тебе, Роб, по Луне, шутить с Солнцем, рассматривать причудливые кратеры цирков, летать над ними стремительной фантастической птицей. Слишком мало отпущено тебе судьбой времени, чтобы ты мог любоваться этой каменной застывшей пустыней. Пора вспомнить о закате своего жизненного дня.

В голове мелькнула ленивая, но еще довольно яркая мысль. Может, где-нибудь неподалеку Поль? Нужно с ним распрощаться, сказать свое последнее слово.

— Мистер Поль! Капитан «Анаконды». Слышите вы меня? Я приготовился уже идти на покой. Это моя последняя ночь. Она надвигается, идет на меня.

О, боги! Неужели это все? Смерть наступает без боли и страданий? Тело охватывает сладкая истома…

— Прощай, капитан! Мы встретимся с тобой! Аминь!

Роб выпрямил ноги, и они провалились в черную бездну ущелья. Нет, так умирать неудобно. Нужно вытянуть ноги в направлении Солнца, смотреть на него, пока не угаснет взгляд.

Роб сделал небольшое усилие и отодвинулся от ужасного темного провала. Когда он повернул голову в сторону, ему показалось, что неподалеку возникла какая-то синеватая дымка. Сквозь нее, как сквозь кисейную занавеску, сияла вдали изуродованная беспорядочно разбросанными скалами и каменными глыбами пустыня.

Что за диво? Неужто это застилает глаза липкий, предсмертный туман? Нет, быть не может! Смелее посмотри, Роб, вперед. Смелее! Ты должен все увидеть и все разгадать. В голове, охваченной нудным, назойливым звоном, блеснули искорки надежды. Глаза Роба вдруг ожили. Какой он недогадливый! Это же, видимо, дым от «Анаконды». Она должна быть здесь, совсем недалеко!

Если так, нужно обязательно провести свои последние минуты у ракеты.

Роб сделал усилие и встал на ноги. Над остробокими скалами по-прежнему переливалось синеватое марево. Хотя дрожали колени, пересохло в горле, несчастному путешественнику очень хотелось увидеть место, где нашла свою гибель «Анаконда». Он сделал отчаянный прыжок и высоко взлетел вверх. Затем усилия его мускулов заменила газовая струя моторчика. Роб снова летел над Луной.

Вот высокий вал какого-то небольшого цирка… Дно его плоское, ровное, как будто залитое черной смолой. А вон извилистая неглубокая щель, которая очень напоминает высохшее русло. Была ли когда-нибудь здесь вода? Наверно, никогда. А сколько ее там, на Земле. Эх, если бы сюда хоть половину Средиземного моря! Здесь же как будто специально подготовлены бассейны для воды — цирки. Не была бы тогда такой страшной и черной извечная спутница Земли.

Сердце билось часто и гулко. Его удары Роб чувствовал не только в висках, но и в руках и ногах. Соленый горячий пот обливал тело, казалось, разъедал его.

Наконец цирк остался сзади. Впереди виднелось широкое плоскогорье, кое-где утыканное одинокими глыбами скал.

А это что? Дымок? Да, это не обман зрения, не мираж. В самом деле, из черной щели вырывался фонтан синего газа и тотчас таял, исчезал. На месте его оставалась едва приметная дымка.

Роб выключил реактивный двигатель, медленно опустился на рыхлую почву. Радость охватила душу. Ему казалось, что он встретился с давно знакомым другом.

«Анаконда» разломалась на две части. Одна часть торчала в глубокой развороченной яме, другая лежала на поверхности.

Печальная и страшная картина. Роб потянулся рукой к голове, как бы намереваясь снять шапку. Он забыл, что был в космическом костюме и не мог почтить память погибшего корабля. Тогда он подошел к носовой части, которая высовывалась из почвы, стал на колени.

Теперь он мог хорошо рассмотреть ракету. Из серебристой она сделалась грязной, черной. Бортовая обшивка изорвалась, изогнулась. Роб заметил, что неподалеку еле заметно вздрагивала, пульсировала почва. Что это? Когда присмотрелся получше, все стало понятным. Не было сомнения: через какое-то отверстие вырывался воздух. Роб обошел ракету. В носовой части в борту виднелась большая пробоина. Хотя Роб едва дышал от недостатка воздуха, он решил обязательно пробраться в пассажирскую каюту. А вдруг там что-либо сохранилось? Обнадеживающая мысль! Плечи его распрямились, и он решительно подошел к отверстию.

Неужели тщетны надежды? Каюту нельзя было узнать: все искорежено, поломано, свалено в кучу. Битое стекло, черные обгорелые доски и вода… Да, посреди каюты маленькой лужицей блестела вода. Она откуда-то выливалась. Нужно остановить! Скорее! Глаза лихорадочно забегали по сторонам. А это что? Разорванные взрывом кислородные баллоны? Неужели ни один не уцелел? О, небо! Хоть бы глоток чистого свежего воздуха! Только один глоток! Он был бы на вершине счастья.