Николай Гомолкo - Шестой океан

— Сидеть нельзя, Олег. Тебя придавит, — объяснил Денисов, бросив на мальчика сочувственный взгляд.

Олег только пожал плечами.

— Что придавит? Не понимаю…

— Ускорение, — сказал Виктор Сергеевич. — Слыхал про такую штуку? С ним шутить, брат, нельзя. Ты ведь ездил в машинах, знаешь: когда она трогается с места, человека отбрасывает назад. Так и тут. Только с той разницей, что тут сила ускорения прижимает к дивану значительно сильнее и надолго. Тебе не будет хватать воздуха, будто задыхаться начнешь. И понятно: под воздействием ускорения замедляется работа сердца. Если же лечь на диван, перегрузка от ускорения распределится равномерно по всему телу. Значит, будет менее вредной. Понятно?

— Ага, — ответил Олег, покорно ложась на свой диван. Рядом — только протянуть руку — круглое окошечко иллюминатора. И все-все видно: широкое поле космодрома, ряды легковых автомашин, толпа людей. Все смотрят на ракету в молчаливом ожидании. Значит, скоро старт.

Сердце мальчика приятно щемит, глаза горят лихорадочным огнем нетерпения. А что если и впрямь его сильно прижмет к дивану? Он, конечно, может закричать… Нет-нет, нельзя позорить себя, отца, друзей, которые где-то ждут и тоже не могут дождаться старта.

Надо только крепко сжать зубы. Это, говорят, помогает собрать волю… Как долго тянется время! Но что это? Что-то загудело, глухо зашипело. А ракета стоит не взлетает…

— Ну вот, заработали насосы. Уже скоро, — сказал Виктор Сергеевич, посматривая на ручные часы.

Олег понял: насосы подают к двигателям топливо. Теперь достаточно одной искорки — и они вмиг оторвутся от Земли. Но ракета стоит недвижная, немая.

И вот блеснул красный огонек. Олег от неожиданности даже закрыл глаза. Только бы не забыть — сжать зубы…

Вдруг рядом слышится спокойный голос:

— Что с тобой, Олег? Ты на себя не похож…

— Огонек красный, — отвечает мальчик и кивает в сторону головой. — Мы уже летим?

— Да нет, — успокаивает отец. — Загорелась красная лампочка. Это знак для штурмана — приготовиться…

Олег хотел подняться, посмотреть, но вдруг шлепнулся на диван. Хорошо еще, что диван был из эластичной резины и покорно прогнулся под ним.

А тем временем началось что-то невообразимое: один за другим гремели взрывы, потом они переросли в дикий звон. Олег дохнул полной грудью и понял, что сделал это напрасно: воздух застрял в горле комом.

А сердце? Что с ним? Все так необычно, что мурашки бегут по спине. И руки становятся тяжелыми, будто свинцом наливаются.

Они летят? Конечно! И не так, что дух захватывает, а быстрее, в сотни раз быстрее! В нервном ознобе дрожит корабль. Как тяжело и мучительно. Вот-вот, кажется, внутри что-то лопнет. Но нельзя обращать на это внимания, нельзя! Надо пересилить себя, выдержать!

И мускулы невольно натягиваются, пружинят, сжимают все тело в комок. Сколько прошло времени — десять минут, час? Да нет — считанные секунды.

На панели легко вертятся стрелки приборов. Они тут хозяева, советчики, вещуны… Олег присматривается к ним и видит, как скачут рядом какие-то цифры. Он догадывается: для экипажа ведется молчаливый рассказ о движении корабля по трассе. Вот в окошке, над которым написано «высота», вспыхивает цифра 300. Рядом, в овале, — » шкала термометра. Температура снаружи — 500 градусов тепла.

— Ой, расплавится корабль, — ухитряется выдавить из себя мальчик, облизнув пересохшие губы.

Отец слышит, но не отвечает.

Снова наступает тишина, только что-то шелестит, натужно воет за кормой. Олег знает: в это время перед ракетой раскалывается воздушный океан, звуки остаются позади, а их несет вперед огромная, бунтующая сила раскаленных газов.

Все дальше и дальше Земля. Она видна через иллюминаторы, затянутая дымной поволокой. Вон черная, длинная гряда. Кавказский хребет? Да нет грозовые тучи! Их рубцуют молнии. Олег на миг представляет, как где-то волнами перекатывается могучий гром. Это — салют в честь их полета!

Земля покачивается, отплывает в сторону и делится на две половины. На одной черная завеса — ночь, на другой сияет летний день. Такой же рубеж проходит и тут, в ракете. С одной стороны через иллюминаторы видно солнце белое, необыкновенно сверкающее, а в другие окошечки, наоборот, заглядывает мрак. Правда, он не сплошной, замешен, как тесто, на крупицах звезд. Звезды — белые, синие, багряные. И ни одна не мигает.

Земля — внизу, корабль — в космосе! Какой разгон, какой неудержимый полет. Тяжело, очень тяжело. Олег закрывает глаза. И сразу начинает кружиться голова, кажется, он падает в бездну. Хватит! Надо взять себя в руки. Глаза открываются — и снова перед мальчиком предстает мир в реальных проявлениях и красках.

Отец наблюдает за ним, ласково улыбается. Олег хочет повернуться, взмахнуть рукой, но даже для таких обычных движений не хватает сил. Терпение, терпение!

А на панели свободно и вольно покачиваются стрелки, мигают огни. Когда же, наконец, кончится перегрузка? Неужели еще не порваны цепи которыми держала Земля корабль?

Где ты, родная планета? Мальчик поворачивается к иллюминатору — и вздрагивает от неожиданности. Внизу пустота, какой-то провал. Как далеко забрались они! Вот тот конец света, которого никто и никогда не находит на Земле! Секундная стрелка часов бежит по кругу. Надо следить за ней, она отсчитывает не только время полета корабля, но и их мучения. Вот прошло сто тридцать секунд, больше двух минут. Интересно, на какой высоте они? Шестьсот пятьдесят километров! Корабль набрал необыкновенную скорость и начинает спокойный облет родной планеты. Двигатели выключены. Их сила не нужна теперь. Ракета становится искусственным спутником Земли и летит по инерции.

Первый этап путешествия закончен. Через девяносто пять минут будут вновь запущены двигатели. Ракета облетит вокруг Земли и начнет пробиваться дальше, к Малой Луне.

Как легко стало — прямо гора с плеч. Олег слышит спокойный бубнящий бас. Говорит Денисов. С кем? Отец нажимает кнопку, и диван Олега становится креслом. Все сидят, привязанные, как летчики, тесемками. Впереди, возле штурмана, светится огромный экран. На нем двигаются чьи-то фигуры, светятся лица каких-то людей. Иван Иванович Денисов поворачивает рычажки аппарата. Экран мельтешит, рвется на серебристые полоски. И вот из глубины неожиданно выплывает новый рисунок. Как не узнать — это Галактика, космодром.

Люди еще не разошлись, стоят, волнуются, жадно следят за их ракетой. Неужели они что-то видят? Вряд ли! Просто воображением провожают их в далекий путь, полными восхищения взглядами желают счастья и удачи.

Иван Иванович настраивает телевизофон на новую волну. Весь экран занимает голова человека. Волосы вьющиеся, черные, лицо приятное, с веселой улыбкой.