И ни строчки? Достоевский. Ни строчки. Майков. ... У меня идея! Преотличнейшая идея. Мы этому пауку нос утрем и оставим на разорванной паутине. Слушайте. Вы разбиваете план на части и раздаете по частям. Мне, Страхову, еще двум-трем из наших. мы пишем по вашему плану, потом соединяем, вы отделываете, и роман готов! Гениально! Ведь правда, просто и гениально? Достоевский. Да, да, планчик премиленький... Только нет, под своим именем я такую смесь не выпущу. Майков. Федор Михайлович... Достоевский. Не убеждайте, не убеждайте. Все отдам, от всего отрекусь, но литературной чести пред читателем не унижу. Это выше всего, ее я завоевывал двадцать лет. Майков. Боже... Извините, то есть, благодарю вас, Федор Михайлович, вы мне преподали такой урок служению искусству... Но что же делать? Достоевский. Я пригласил стенографа, попытаюсь диктовать, может быстрей пойдет. Что получится, не знаю, вряд ли путное. Сейчас должен подойти. Входит Анна Григорьевна. Анна Григорьевна. Здравствуйте. Анна Григорьевна Ситкина. Я от профессора Ольхина (подает записку). Достоевский. Федор Достоевский (читает). Майков. Аполлон Майков. Не буду мешать. До свиданья (идет к выходу. Про себя). Вот от этой девчонки зависит судьба такого человека... Достоевский. Итак, вас рекомендовал профессор Ольхин? Анна Григорьевна. Да, так. Достоевский. Как вас звать? Анна Григорьевна. Анна Григорьевна. Достоевский. Да что ж вы стоите? Садитесь. Стенографию изучаете? Анна Григорьевна. Да. Достоевский. И прилично уже изучили? Анна Григорьевна. Право, не могу сказать... Курс я еще не закончила, Это моя первая работа. Достоевский. А для чего мне вас рекомендуют? Анна Григорьевна. Я не знаю. Для меня самой это было неожиданностью... Может я не подхожу?.. Достоевский (перебивая). Я должен за двадцать шесть дней продиктовать роман в сто пятьдесят страниц большого формата, иначе я лишусь всего. Анна Григорьевна (непроизвольно). Так быстро... Достоевский. Да, быстро, очень быстро, всю жизнь из-под палки... Анна Григорьевна. Извините... Но я готова приложить все усилия. Достоевский. Уж спасибо вам, барышня, за такую озабоченность и сострадание. Анна Григорьевна. Совсем я не барышня. Достоевский. Да, да, понимаю... Либерате, эгалите, фратерните, женский вопрос... Да вопрос-то этот мужчинами выдуман для женского обмана, для того и выдуман, наверное, чтоб еще больше на вас тяжестей переложить... Вот увидите, опомнятся женщины от женского вопроса, увидят, что на них взвалили, да уж поделать ничего не смогут - как же, сами ведь поднимали и дебатировали. Анна Григорьевна. Я не знаю, но только не хочет современная женщина быть "униженной и оскорбленной", наше поколение своего достоинства желает, а не желает быть "бедной Лизой" и "онегинской Татьяной". Достоевский. Вот, вот... Только пушкинская Татьяна может быть лучшая женщина во все времена, образец, которому и через тысячу лет будут поклоняться люди, потому что жизнь свою и счастье не пожелала строить на несчастьях другого, а сама приняла их, и тем-то и выразила великую женскую сущность, свое мировое предназначение... А теперешним все бы равенства, может вскорости чтоб равенство и в муках рождения соблюдалось, а иначе и рожать не пожелают (ходит по комнате в раздражении, закуривает). Курите? Анна Григорьевна. Что вы. Достоевский. Это хорошо... А то есть - очки синие наденут, волосы обрежут, папиросу вставят - и считают, что проявили свое вольнодумие и индивидуальность приобрели и образ мыслей оригинальный и небывалый проявили. Я уж и думал, придет вот такая бойкая нигилистка, но это хорошо, вы не такая, это хорошо... Как вас звать? Анна Григорьевна. Анна Григорьевна. Достоевский. Что ж, давайте, проверим вашу стенографию (берет газету и начинает весьма быстро диктовать). "На приеме, устроенном в в честь принца Фридриха Саксонского, министр двора Его Императорского Величества барон Штильмаген в высоких выражениях..." Анна Григорьевна. Пожалуйста, не спешите так. Диктуйте в обычном темпе речи. Достоевский (с неудовольствием). Вот как...(Откладывает газету.) Жил человек, слепой от рождения. Однажды произошло чудо. Глаза его открылись на минуту и снова закрылись, И случилось так, что в эту минуту перед ним стоял осел. С тех пор рассказывали ли о красивой девушке, он спрашивал - "красивая, как осел"? Говорили о большом море, он спрашивал - "большое, как осел"? Ко всему он прибавлял "как осел", ибо был для него осел мерой веса, длины, красоты и величия. Записали? Анна Григорьевна. Да. Смешная притча. Достоевский подходит, смотрит. Достоевский. Какие-то крючки. Я ничего здесь не пойму. Анна Григорьевна. Сейчас я перепишу (переписывает). Достоевский смотрит нетерпеливо. Достоевский. Что долго так? Анна Григорьевна. Так я переписывать дома буду, так что вовсе и не будет на это ваше время уходить. Анна Григорьевна заканчивает, передает. Достоевский проверяет. Достоевский. Совсем безграмотно. Точка пропущена и твердый знак не проставлен. Совсем безграмотно. Как вас учат?.. Анна Григорьевна (глотая слезы от обиды). Я... я... спешила... Достоевский. Хорошо, хорошо, впредь будьте внимательней. Подходит к книжному шкафу, достает оттуда грушу и подает ей из руки в руку, что не является хорошим тоном по этикету. Анна Григорьевна, немного растерявшись поначалу, берет грушу, поняв смысл такого подношения. Ест. Достоевский. Извините за резкость, я вас обидел? Анна Григорьевна. Нет, нет, ничего, я просто... Достоевский. Тогда давайте приступим. Садитесь за письменный стол. Анна Григорьевна. Что вы... То есть я хочу сказать, что могу и здесь. Достоевский. Садитесь. За письменным столом вам будет удобней. Анна Григорьевна садится за письменный стол. Незаметно его поглаживает. Анна Григорьевна. Скажите... Достоевский. Что? Анна Григорьевна (конфузясь). Это я так, ничего... Достоевский. Вы хотели что-то спросить? Я готов ответить на ваши вопросы. Ну... Анна Григорьевна. Я... я... это глупость... я хотела спросить, за этим столом вы написали "Униженных и оскорбленных"? Достоевский (улыбаясь). Ну, конечно же. Не на потолке ж я сидел. Анна Григорьевна. Я не то может сказала... Ерунда, конечно... Только я очень плакала, когда читала этот роман. Когда книжки с продолжениями приходили, так покойный папа первым забирал. После обеда он заснет, я книжку у него тихонько выкраду, забьюсь в самый угол сада - мы в Павловске в это время на даче жили и читаю... Слезы лью. Меня ищут, кричат, а я не хочу и ответа подать. Так мне было жалко всех... Я глупенькая была, правды? Достоевский. Наоборот. Я рад, что вам нравятся мои сочинения. Анна Григорьевна. Мне все нравятся. И "Бедные люди", и "Записки из Мертвого Дома", и "Неточка Незванова"... Достоевский. Давайте, начнем. "Рулетенбург". Роман. Из записок молодого человека... Анна Григорьевна пытается расчистить себе побольше места и отодвигает тяжелую книгу.
Читать дальше
