Максим Волосатый - Все прелести Технократии

Ой-ей-ей. Ошарашенный Барок поднял прилавок, служивший одновременно перегородкой, и поводил браслетом перед первой тележкой, тут же сунувшейся к нему. Непонятно, что она там «унюхала», но, тем не менее, чуть повернувшись, бодро пошелестела куда-то за спину Бароку. За ней устремились остальные две. Отчаянно пытающийся придумать выход Барок замыкал процессию, вертя головой в поисках дополнительной информации.

Вроде, нашел. По парк-полю то тут, то там сновали такие же тележки. Одни, или в сопровождении людей. Изредка попадались и караваны, похожие на его. Барок чуть подуспокоился: не один он такой. Как выяснилось, успокаивался он рано.

Ноющая спина ознаменовала победу над первой из терпеливо ожидающих своей очереди тележек, когда с трудом разгибающийся Барок (да уж, шести дней тренировок для этого, не такого уж и молодого тела явно недостаточно) краем глаза заметил движение, вектор которого был направлен в его сторону.

Так. Еще гости. Кто на сей раз?

Гости оказались и «еще» и те же. По ровному покрытию парк-поля в сопровождении быстро перебирающего ногами Тиллоева к Бароку шел какой-то старик. Барок присмотрелся внимательнее. Нет, не старик. В отношении приближающегося человека уместнее было использовать слово «старец».

Величавый шаг, длинное одеяние. Окладистая седая борода, такие же белоснежные волосы. Густые брови, из-под которых на Барока внимательно смотрели выцветшие от возраста глаза. Тут в голове у Барока произошла некоторая путаница. С одной стороны, воспоминания Рудольфа говорили о том, что вид старца – это нормально и привычно. А с другой, облик приближающегося старика настолько диссонировал с окружающим миром, стартующими ботами, роботами-тележками, удобной и практичной одеждой проходящих мимо людей и многим прочим-прочим, что предстоящий разговор обещал быть каким-то … неестественным.

– Здравствуй, Рудольф, – голос старца полностью соответствовал его облику. Глубокий, величавый.

– Здравствуй…те, Серафим Гермионович, – в последний момент память все подсунула правильный вариант обращения.

Барок с трудом выпрямился. В пояснице что-то хрустнуло, и он против воли схватился за больное место.

– Я смотрю, работа над грантом одновременно и идет тебе на пользу, и нет, – старец чуть сощурил глаза.

Барок промолчал. Информации в вопросе старика было ноль, а как себя вести с ним, память Рудольфа не сообщила. В связи, кстати, с этим Барок чуть нахмурился. А действительно, как-то странно все это…. Человека он помнит, что он делал и когда – тоже, а вот как к этому относиться….

– Что с твоими случилось? – не дал ему додумать мысль до конца старец. – Почему один работаешь?

– А что, что-то не так? – автоматически ощерился Барок, игнорируя слабые предупреждения памяти. Да пошел он…. Какое его дело, один он работает, или нет?

– Именно это я и хотел узнать, – глаза старца-Серафима буровили Барока, нервируя и мешая сосредоточиться. – Ты появляешься здесь после длительного отсутствия. Один, без помощников. Разговариваешь, как автомат. Небритый, немытый, грязный….

«А что надо мыться?» удивился Барок. Зачем? И что такое «бритый»? И как только задался вопросом, тут же получил ответ: ой, а ведь и, правда, надо. Детос тагоч, в голове как будто открылся шлюз в ангар, где лежали до этого никому не нужные воспоминания, высыпавшиеся на него, как снежный сугроб. Барок не спрашивал, Рудольф не говорил. Вот и не нужны они были. А как только ситуация привела его к этому, тут же выяснилось…. Фу, как же он воняет….

– … резкий, – продолжал старец, не обращая внимания на «открытие» Барока. – До заявленного тобой срока остался месяц, а ты забираешь из магазина точно такой же набор материалов, который заказывал до начала работ. Что произошло? Преимущества твоей идеи были не настолько очевидны, чтобы бездумно расходовать деньги Коллегии. Твое финансирование далеко не бесконечно.

Вот опять. Барока охватило то самое чувство. Из новораскрытого шлюза воспоминаний на него высыпался ворох информации, а что с ней делать, куда пристроить, он не знает. То, что некая Коллегия дала ему денег, он помнил. Что этот старец имел право спрашивать про них – тоже. А вместе эти, и еще огромная куча фактов, как-то не сходились. И еще вонь эта….

– Что ты вертишься? – подозрительно поинтересовался Серафим Гермионович, заметив, наконец, метания Барока.

– И в самом деле, – Барок сморщил нос, оглядывая себя в поисках места, откуда воняло сильнее всего. – Я давно не мылся. Запустил себя. Это неправильно.

– Совершенно неправильно, – подтвердил несколько сбитый с толку старец. – Но я спрашивал о другом.

Барок перестал вертеться и посмотрел на старика. О чем? Ах да, деньги. Какие деньги? Ну же, память, обратился Барок к наследству Рудольфа. Давай, работай. Что он от меня хочет? Что я кому должен? И как мне от него сбежать?

Последний вопрос оказался правильным. Проявившиеся в голове образы сами собой сложились в нужную картину.

– Все в порядке, – облегченно сообщила автоматическая память Барока, ничуть не кривя душою. – Работы ведутся в соответствии с графиком. Опытный образец уже готов….

Да? Изумился про себя Барок. Готов? Надо же. А, интересно, образец чего?

– … Эти материалы необходимы для изготовления дубля. Сдвоенное исполнение, я считаю, позволить добиться должного синергетического эффекта.

Барок замолчал, удивляясь собственному языку. Это что он только что сказал? И кому? Старец тоже взял секундную паузу.

– Вот теперь я верю, что с тобой все нормально, – неожиданно усмехнулся он. Правда, усмешка вышла несколько пренебрежительной. – Все те же самые сказки. Сплошная болтовня и никакого результата. Только деньги уходят, как в песок. Немалые, между прочим, деньги. Такие нужные для общины. Расходующиеся на … ерунду.

Барок слушал старца, расходящегося все больше и больше, но эмоций не проявлял никаких. Даже странно. Вроде, не в его правилах, его древних правилах, было терпеть подобное обращение. Но, нет. Ярость молчала, не желая тратить себя на брызжущих слюной стариков. И правда, что он, воевать с ним будет?

Но эмоции пришли оттуда, откуда их не ждал никто. Серая пелена в голове вдруг колыхнулась, подалась вперед. Дала трещину. И рот остолбеневшего Барока вдруг сам собой распахнулся….

– Ерунду? Да вы… как вы можете? Вы, никогда не удосуживавшиеся выглянуть из своих шор…. Не считающиеся ни с чьим мнением. Ерунду? Мой новый взгляд …. Я… докажу вам ….

– Точно, все в порядке, – презрительно скривил губы старец. – Тот же словесный понос, те же громкие слова, за которыми ничего не стоит.

Он кивнул на тележки.

– Дубль, говоришь? Синергетический эффект? Ну-ну.