Святослав Логинов - Фантастика, 2005 год

— Семь минут ничего не решают, — сказал он.

— Ты объяснишь, что случилось?

— Да ничего особенного. Увидел колодец. Там, где его раньше не было. Решил обойти на всякий случай.

— Где?

— В седьмом квадрате, — ответил он. — За тем овражком, помнишь? В точности на линии майского тоннеля. Там, где мы весной упустили старика. Слушай, не думай об этом. Это ничего не значит. Я иду дальше. Как будут новости, сообщу.

— Колодцы никогда раньше не появлялись так близко. Тот старик ведь покончил с собой?

— Кажется. Если хочешь знать точно, посмотри медицинскую карточку. Она должна быть в архиве.

Сергей отключил связь. Колодцы никогда не появлялись так близко, это правда. Но ведь ничто не мешало им появиться. Они безвредны, если не подходить к ним ближе, чем метров на десять или двенадцать. Колодец это просто воронка с гладкими стенками, в которую ты рискуешь свалиться, если будешь неосторожен. В свое время пытались измерить их глубину, опуская туда веревку с грузом. На глубине около сорока метров груз прекращал тянуть, затем была пауза и сильный рывок, который неизменно выдергивал веревку или разрывал ее. Бог его знает, что там на дне. Ничего хорошего, это уж точно.

Лес постепенно становился гуще. На стволах появились наросты, напоминающие грибы. Эти наросты тоже светились, даже ярче, чем трава, на оттенок свечения был другим, в нем стало больше зеленого, чем голубого. Сергей протянул руку к одному из наростов. Его рука была в перчатке — того требовала инструкция. Светящееся существо довольно проворно отползло в сторону, что несколько странно для гриба. Здешняя фауна еще совершенно не изучена.

Он достал трансфайдер и настроил шкалу. Плоский экранчик величиной с ладонь наполнился бессмысленным мельтешением фиолетовых и серых точек. Вначале он ничего не мог разглядеть. Повернул экран во все стороны, дважды поменял настройку и наконец заметил тонкую розовую нить. Нить была на месте, там, где ей и полагалось быть. Ребята из вычислительного отдела рассчитали точно. Интересно, почему тоннель всегда отображается на экране розовым цветом? Розовый — это цвет юности, цвет надежды, цвет мечты. Тоннель — как раз наоборот. Черный цвет подошел бы ему гораздо больше. Ведь черный — цвет смерти.

Линия была тонкой, но отчетливо различимой. Это означало, что до тоннеля еще километра два по прямой. Около того. Через двадцать минут он будет на месте. Он подойдет к тоннелю, включит резак и сделает отверстие достаточное, чтобы проникнуть внутрь. Кажется, что все просто. На самом деле он был здесь уже шестнадцать раз, и просто никогда не получалось. Слишком много неизвестных в этом уравнении. Но что бы ни случилось, он все равно будет делать свое дело. Слишком велика цена. Нет ничего дороже жизни, как бы банально эта фраза ни звучала. Слишком велика цена, черт побери.

Он вздрогнул и обернулся. Если и поминать черта, то только не здесь. И не сейчас. Здесь и сейчас у этой мохнатой и хвостатой животины наибольшие шансы выйти на контакт, если животина существует, разумеется. Все же сейчас он находился в том мире, который лежит за гранью смерти. И это давило на нервы. Это всегда давит на нервы.

— Бред, — сказал он сам себе, — нет здесь никакого черта. Нет и не может быть.

Все началось в пять тридцать пять сегодняшним утром. Телефонный звонок вырвал его из сна. Полчаса спустя он уже был в клинике, внутренне готовый к тому, что придется совершить прыжок. Большое здание больницы еще спало; небо едва начинало светлеть; длинные коридоры были тихи и даже уютны особенным ночным уютом больших казенных зданий.

Но в тот момент еще ничего не было решено: ведь прыжок — это всегда последняя надежда. Сонный дежурный рассказал ему о том, что случилось. Сухие слова человека, привыкшего к чужой боли. Речь шла о жизни девушки, которая выбросилась из окна этой ночью. Упала очень неудачно и пролежала до самого утра без сознания, примерно до пяти часов. Когда ее привезли в отделение неотложной хирургии, она, как ни странно, могла говорить. Единственные слова, которые она повторяла, были: «Я не хочу жить». Она не сообщила ни своего имени, ни причины, по которой поступила так. Она просто не хотела жить, и весь мир уже перестал для нее существовать. А люди, которые не хотят жить, обычно не выживают. Особенно с множественными повреждениями внутренних органов. Еще два часа хирурги боролись за ее жизнь. А потом пришло время прыжка. Прыжка как последней надежды.

Первые прыжки люди научились делать совсем недавно — каких-нибудь шесть или семь лет назад. Это было сенсацией: человек научился проникать в тот мир, в мир, который лежит за смертью. Следующей сенсацией было то, что не удалось обнаружить там ни бога, ни демонов, ни разную потустороннюю нечисть. Вскоре стало понятно, что человек сумел проникнуть не на тот свет, а всего лишь на узкую полосу границы между тем светом и этим. А дорога дальше была для него закрыта. Исследовать этот новый мир по-настоящему так до сих пор и не удалось. Зато удалось найти применение новой технологии: порой, когда умирающего человека не удавалось вытащить с этой стороны, его можно было вытащить с той. Для этого и нужен был прыжок.

Смерть человека, если смотреть отсюда, выглядит всегда одинаково. Вначале вдоль некоторой невидимой линии проходит серия шуршащих разрядов. Разряды намечают трек, по которому через некоторое время пройдет тоннель. Первые разряды невидимы и определяются лишь по характерному звуку, напоминающему треск в трубке плохо работающего телефона. Через несколько минут или через несколько часов, в зависимости от конкретного случая, появляются видимые разряды, которые идут в обратную сторону. Они движутся очень быстро — так, что сливаются в светящиеся изогнутые полоски. Некоторые из них отклоняются от прямой линии. Когда их становится много, трек кажется похожим на пульсирующую молнию с несколькими ответвлениями. Но это продолжается недолго. Разряды гаснут, и на том месте, где они прошли, образуется характерная серо-розовая нить, напоминающая бесконечно длинного дождевого червя. Появление нити означает, что человек обречен, хотя на самом деле он может прожить на земле еще несколько часов или дней. Возможно, даже лет.

Нить постепенно становится толще и со временем превращается в тоннель. Его диаметр несколько метров, обычно три или четыре, хотя бывают очень узкие тоннели и очень широкие. От чего это зависит и что это означает, неизвестно. Важен совершенно другой параметр: прочность стенки. Чем прочнее стенка, тем труднее будет вернуть человека к жизни.

С самого начала было понятно, что именно по этому тоннелю человек уходит в другой мир. Если помешать этому переходу, то человек останется жив. Так родилась идея посмертной реанимации безнадежно больного или умирающего. Вначале пробовали заблокировать тоннель механическим способом. Это ничего не давало и лишь ускоряло смерть. И более того, заблокированный тоннель начинал вибрировать и светиться, а затем выпускал несколько дополнительных рукавов, ведущих в разные стороны. По одному из этих путей и уходил умирающий. К сожалению, он уходил не туда, куда ему было предназначено идти с самого начала. Возможно, это обрекало его душу на неимоверные страдания. И уж наверняка приводило к последствиям, которые мы даже представить себе не можем. Опыты с блокировкой тоннелей пришлось прекратить. Вмешалась церковь, комиссия по правам человека и даже несколько крупных экологических организаций. Оставался единственный способ: прорезать в стене тоннеля дыру, самому войти внутрь и вернуть человека, уходящего во тьму. Вернуть его с помощью убеждения или с помощью физической силы. Порой удавалось и то, и другое.