Наталья Караванова - Муравей

Почему так темно? Где все? Вода. Капает сверху, гниловатая, пахнущая водорослями, на лицо. Он встал, верней, он представил себе во всех подробностях, что встал, и побрел вдоль стены, придерживаясь рукой за стену. На самом деле он вновь провалился в забытье. В сон, где вещи имели смысл, а люди — черты и имена. Он домой хотел, такие дела. Но слово "хочу" — это детский протест против мира, как легко это понять, и как трудно вообразить! Там, во сне, был дом, старый деревянный дом с красным покосившимся крыльцом, с псом-барбосом, с некошеной травой с черной канавой под ивовым кустом, в которой плавает велосипедная шина, и над которой летают мухи. Там ему двенадцать лет, и у него есть горе. Там он идет с прутиком в руке по краю канавы, злясь на себя и на весь белый свет. Кажется, он поругался с кем-то, и ушел искать справедливости у леса, воды и велосипедной шины. Как причудливо смешиваются во снах реальные поступки, и те, что могли бы быть реальными. На самом деле у него никогда не было такого дома. Это была ностальгия чужой памяти, спрятанная глубоко в подкорке, непредусмотренная и почти изжитая за минувшее время. Чужая память становилась своей только когда Сане было по-настоящему плохо. Она врывалась кошмарами во сны, в мир ассоциаций, и тогда оставалось только опустить руки, и курить, или гонять на мотоцикле по пустынным улицам безлюдных городов, где живут кошки, голуби и старые деревья… виртуальных городов реального мира. Никогда раньше воспоминания не были такими четкими.

Снова его разбудила капля, упавшая на щеку. Капля струйкой стекла к подбородку, он чувствовал, как она собирается там, чтобы упасть еще ниже — на пол. Тихо. Во сне ему казалось, что его кто-то зовет по имени. Но кто мог его звать? Открыть глаза? А вдруг там снова — темно, и никого нет? Не открывая глаз, Саня приподнялся на локте. Острая боль пробила спину насквозь. Здорово же я упал, подумал он. Упал? Да, кажется, действительно упал — он невесело усмехнулся, — аж мозги набекрень. Он открыл глаза. Да, он все там же, где и раньше. Ничего не изменилось. Разве только стало чуть светлее. Светлее стало от окошка, крохотной отдушины под самым потолком. Наступало утро. Которого дня? Пол был покрыт слоем песка, крупного, похожего на речной. Саня, кряхтя, пересел поудобнее, и начал усиленно тереть пальцами виски. Откуда он упал? Когда? Что случилось потом?

Случайно он коснулся спиной холодной влажной стены. Камни были скользкими на ощупь. Вдохнув запах гнили и плесени, он понял, что продолжать так сидеть не только бесполезно, но и вредно для здоровья. Встать? Надо выбираться отсюда. Что это за место?

Сане девятнадцать лет, он художник, он создает виртуальные игровые миры. Правда, ничего супер-гениального он сделать еще не успел, но, тем не менее, их студия все время набирает очки в рейтинге популярности. Тому, другому, чья память уже два года не дает спокойно спать Сане, наверно, за тридцать. И он — совсем не художник. Правда, в минуты стресса Сане чаще всего мерещится именно этот дом с красным крыльцом, под которым спит рыжая пожилая дворняга, вислоухая, с мордой в репьях, в жаркий летний день. Но иногда бывают другие воспоминания.

Саня подумал, что, если бы он был сейчас в игре, на нем были бы какие-нибудь старинные латы, а за спиной болтался бы какой-нибудь меч кладенец, или, на худой конец, какой-нибудь тяжелый, но надежный арбалет. Но на нем была самая обыкновенная одежда, та, в которой он обычно ходит по городу — он был в джинсах, кроссовках и футболке. Джинсы синие, а футболка серая. Обычная рабочая одежда.

Оглядев помещение, он сделал вывод, что это подземный коридор или тоннель. К окошку было не забраться. Он не смог бы этого сделать, даже если бы чувствовал себя хорошо. В нынешнем же его состоянии оставалось только смотреть, как мелкие насекомые кружатся в серых утренних лучах. Слева тоннель терялся в глубокой темноте. Справа на некотором расстоянии виднелся еще один кусочек света, словно бы от такого же окошка, возле которого он сейчас находился. В темноту идти не хотелось, и Саня пошел вперед, к свету. Но тоннель его обманул. Тоннель, как оказалось, не был таким уж длинным. Он как раз и заканчивался у второго оконца, когда-то очень давно его потолок рухнул, обвалился, полностью перегородив дорогу вперед. Только сверху оставалась щель, довольно большая, но недостаточная, чтобы сквозь нее можно было легко выбраться наружу. К щели можно добраться по осыпи, состоящей из колотого кирпича, камня, земли. Осыпь, конечно, крутая, но если помогать себе руками, то добраться будет не трудно. Свет сквозь щель пробирался тусклый и какой-то зеленоватый. На одно мгновение Саня решил, что там вовсе и не открытое пространство, а что-нибудь вроде комнаты. Но мысль эта не была здравой, и Саня ее отогнал, чтобы не мешала. Надо слазать и посмотреть, а не стоять, разводя руками и путаясь в домыслах.

Маленькая земля медленно вращалась по часовой стрелке, пока он лез к намеченной цели.

Кирпичи были настоящими, замшелыми, и болезненно кололи колени и ладони. Футболка быстро стала мокрой и грязной. К тому же сильно ломило в боку. Сане казалось, что этот подъем никогда не кончится. Одна радость — оползень, видимо случился уже давно, и кирпичи вместе с землей спрессовались в довольно прочный монолит. Так что повторного обвала бояться не приходилось. Потом на секунду сырой воздух подземелья сменился воздухом поверхности, теплым, и вместе с тем свежим, приятным. Саня замер в конце подъема, потому что ползти дальше было выше его сил. Он еще несколько минут пролежал так, щекой на холодном, влажном и остром, и только после этого смог слегка приподняться, и осмотреть окрестности. Куда он попал? Снова, как морок и наваждение, промелькнула мысль, что он все-таки в Игре. Только это не просто игра, это — гениальная игра, ему самому такую точно не сделать. Да и всей их студии с этой игрой не справиться. Здесь все настолько реально… да нет. Конечно, это не игра.

Он находился где-то высоко, и с верхней точки открывалась невероятная панорама. Это была долина большой медленной реки, по дальнему берегу тянулись дикие, по-настоящему дикие леса, и даже отсюда ясно, что они не имеют никакого отношения к современным ухоженным не то паркам, не то скверам, в которых не заблудишься и с закрытыми глазами… внезапно где-то на краю сознания шевельнулось память того, другого, который к Сане не имеет никакого отношения. Словно, хотя этого и не может быть, произошло внезапное узнавание… даже не узнавание, а… нет, для этого ощущения слово пока не придумано. Саня каким-то образом понял, что тому, другому, который внутри него снова проснулся, этот пейзаж ближе, роднее, чем ему самому.