Николай Науменко - Фантастика 2003. Выпуск 1

Своему роману Вельтман дал подзаголовок "былина старого времени". Реальный исторический антураж в "Кощее" удивительным образом сплетается с преданиями, легендами, перетекающими одна в другую и приправленными сугубо фэнтезийными приключениями последнего богатыря из рода Пута-Заревых Ивы Олельковича. "Нелепости реального мира принимают в сознании героя Вельтмана форму сказочных ситуаций" (В.Кошелев, А.Чернов). Очевидное новаторство романа и в экспериментах с языком: Вельтман был первым из русских литераторов, кто осмелился в современный язык внедрить лексику и синтаксис русской древности.

В жанре историко-фэнтезийного романа написан и "Светославич, вражий питомец" (1835), где смещение реалистического и фантастического планов становится еще более выпуклым. Подобно "Кощею Бессмертному", в "Светославиче" наряду с реальными историческими персонажами — князьями Владимиром, Ярополком — фигурирует всевозможная нечисть: царь Омут, Бабушка-повитушка… Увлекательный авантюрный сюжет в книге поддерживается и "ситуацией двойников": противоборство князя Владимира и его двойника, выкормыша нечистой силы Светославича.

Обращение Вельтмана к древней истории определялось, вероятно, в первую очередь его научными пристрастиями. "Вельтман страстно был предан историческим разысканиям в самом темном периоде истории", — писал М.П.Погодин. Ну как здесь обойтись без сказки!

Роман "Лунатик" (1834) тоже построен на историческом материале, его действие отнесено к войне 1812 года. Герой, страдающий сомнабулизмом Аврелий Юрьегорский, в патриотическом порыве возвращается в захваченную французами Москву. Почти незаметно, очень тонко и гармонично Вельтман вводит в историческое повествование романтическую фантастику: болезнь Аврелия, оказывается, имеет и оборотную сторону — он обрел фантастические способности, позволившие ему совершать чудесные поступки… На совмещении исторического и сказочно-фантастического материала построена и историческая драма "Ратибор Холмоградский" (1841). А вот в "Генерале Каломеросе" (1840) мы имеем дело уже с элементами истории альтернативной. Ведь вельтмановский Наполеон — это не совсем реальное лицо, государственный деятель и полководец. В романе это никому неизвестный "генерал Каломерос", полюбивший русскую красавицу Клавдию и мечтающий о спокойной семейной жизни.

Однако взгляд Вельтмана-фантаста устремлялся не только в глубины прошлого, но и в неведомые дали будущего. Еще в 1833 году вышел его роман-утопия "MMMCDXLVIII год. Рукопись Мартына Задека". Впрочем, и здесь Вельтман проявил себя как "нарушитель канонов". Ведь литературная утопия XVII–XIX веков имела весьма сомнительное отношение к беллетристике. Большинство утопических книг того времени являли собой лишь слегка олитературенные авторские концепты. У Вельтмана — иное: лихой, авантюрный сюжет, который держит читателя в напряжении. Действие романа происходит в отдаленном будущем — в 3448 году. Мудрый правитель утопического государства Босфории, расположенного на Балканах, отправляется в экспедицию к Южному полюсу, а в это время власть захватывает его брат-близнец, морской разбойник Эол… Вельтман первым попытался соединить несовместимые жанры — утопию и приключенческий роман.

В конце 30 — начале 40-х годов писатель все больше сближался с реальностью, отступая к бытописательству.

Но не всегда ему удавалось удержаться на рельсах голого реализма, и тогда современность вдруг снова обрастала причудливыми "фантазмами", как в повести "Эротида" (1835), романах "Сердце и Думка" (1838), "Новый Емеля, или Превращения" (1845).

Однажды о А.Ф. Вельтмане другой писатель романтической эпохи А.Бестужев-Марлинский отозвался таким образом: "Вельтман, чародей Вельтман, который выкупал русскую старину в романтизме, доказал, до какой прелести может доцвесть русская сказка, спрыснутая мыслию…". Трудно найти более удачные слова для завершения этих беглых заметок об одном из основателей отечественной фантастики.

ПРИМЕЧАНИЕ:

(*) Если бы иные современные критики-фантастоведы взяли бы на себя труд проникнуть в историю русской литературы до 1991 года, они, вероятно, не торопились бы воздвигать М.Семенову или Ю.Никитина на пьедестал основоположников славянской фэнтези.

Фантасты, конечно, не провидцы, но случаи удачных прозрений на страницах фантастических книг нередки. Но так то — фантасты. Удивительные (лучше сказать, все-таки, курьезные) "научные" прогнозы, как оказывается, можно встретить и в произведениях, традиционно лежащих за пределами "фантастических интересов". Откроем, например, роман "Братья Карамазовы". Ну что здесь фантастического? — скажете вы. Ничего, — ответим мы, — кроме того, что здесь впервые в литературе упомянут (конечно, в аллегорической форме)… искусственный спутник Земли.

Не верите? Тогда перечитайте знаменитую сцену разговора Ивана Карамазова с чертом. Весьма занятные рассуждения мы там встретим: "Что станется в пространстве с топором?… Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника".

Что ж, Федор Михайлович, как известно, был не только великим писателем, но и ярким публицистом, эмоционально выступавшим в поддержку фантастического метода в русской литературе.

А что касается "настоящего" искусственного спутника Земли, то впервые он был описан в повести ныне практически забытого американского фантаста Эдварда Эверета Хэйла "Кирпичная луна" (1870).

"И вдруг — словно по манию волшебного жезла — со всех голов и со всех лиц слетела тонкая шелуха кожи и мгновенно выступила наружу мертвенная белизна черепов, зарябили синеватым оловом обнаженные десны и скулы.

С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы, как поворачивались, лоснясь при свете ламп и свечей, эти шишковатые, костяные шары и как вертелись в них другие, меньшие шары — шары обессмысленных глаз".

Оговоримся сразу: это анатомическое описание позаимствовано не из романа ужасов. Что же такое случилось с героем? Почему вдруг он стал видеть внутренности людей? "Вероятно, речь идет о рентгеновском зрении", — догадается начитанный поклонник фантастики. И будет прав. Действительно, тема рентгеновского зрения давно волновала фантастов. Первым к этой проблеме обратился еще в 1920-е годы остроумный болгарский фантаст и сатирик Светослав Минков в блестящей новелле "Дама с рентгеновскими глазами". Дотошные книгочеи вспомнят тут же и рассказ советского фантаста Александра Беляева "Анатомический жених". Но, как оказывается, классики реалистической литературы и тут умудрились общеголять фантастов по крайней мере на полвека. Необычную, сюрреалистическую ситуацию, в которой оказался герой, вдруг увидевший анатомическое строение гостей одной вечеринки, описал еще в 1878 году… Иван Сергеевич Тургенев в коротеньком (всего 23 книжных строки) этюде под мрачным названием "Черепа" (именно оттуда и позаимствовали мы вышеприведенную цитату), вошедшем в состав цикла "Стихи в прозе". Много занятного обнаружит в этом традиционно считающемся далеком от фантастики цикле любитель путешествий по истории жанра. Есть здесь и классический хоррор ("Старуха"), и традиционная утопия ("Лазурное царство"), и космогоническая утопия ("Пир у Верховного Существа"), и даже утопия сатирическая ("Два четверостишия"); найдется здесь и удивительная история гибели мира ("Конец света"), и рассказы, раскрывающие популярную в НФ тему раздвоения личности ("Соперник", "Когда я один (Двойник)"), и уж совсем научно-фантастическая миниатюра о насекомых-мутантах ("Насекомое").