Николай Науменко - Фантастика 2003. Выпуск 1

Когда в кислоту льют щелочь, в осадок выпадает соль. Сейчас этой солью была я. Да и, наверное, остальные.

— Ты что, дверь не закрыл? — опомнившись, бросил Толику Фомич.

— Да закрывал же! — огрызнулся тот. — На засов.

— Слышь, мужик, — миролюбиво процедил Фомич. — Ты вот что, ты гуляй отсюда, и что видел, забудь. Целее будешь.

Мужик (приглядевшись, я поняла, что он еще довольно молод) присвистнул:

— Это с какого ж хрена я отсюда пойду? Это ж моей тети дом! Ты вообще кто, козел? Чего тут творишь?

Фомич надулся. Лысина его ощутимо потемнела. Не будь у меня залеплен рот — обязательно бы плюнула. Прицельно.

— Зря про козла-то сказал, — скучающе произнес он. — За базар отвечать надо. Толик, давай.

У квадратного в ладони, оказывается, уже посверкивало шило. Не то, маленькое, что мне вгоняли под ноготь — настоящее, боевое. Где-то я читала, что это оружие пострашнее финки.

И тут мужик меня удивил. Никогда не думала, что такие большие люди способны так быстро двигаться. Что-то кошачье появилось в его повадках, вернее — тигриное. Сперва мне почудилось, будто он присел на корточки — но его нога, совершив странное круговое движение, подсекла лодыжку Толика, и тут же, захватив локоть его правой руки, пришелец что-то сделал.

Судя по отчетливому треску и звериному, нутряному воплю квадратного я поняла, что как минимум вывихнут сустав. Можно было надеяться, что и кость сломана.

Шило бессильно выпало из разжавшейся ладони и угодило острием между половиц. А полы-то в доме рассыхаются, мелькнула вдруг совершенно посторонняя мысль. Перестилать бы надо.

Казалось, время застыло. Умом я сознавала, что все случилось от силы за две-три секунды, ну максимум за пять. Но то ли из-за стреляющей боли в пальце, то ли из-за недавнего визита в Сеть я обрела какое-то иное, обостренное восприятие. Мгновения растягивались у меня внутри, точно резиновая пленка.

Мужик меж тем не остановился на достигнутом — небрежно и вместе с тем уверенно ткнул Толику пальцем куда-то под ухо — после чего принял на кулак сверзившуюся тушу и для гарантии добавил ногой в солнечное сплетение. Ботинки, кстати говоря, у него были основательные. Нет чтобы в жару ходить в сандалиях…

— Ну это ты напрасно, пацан, — тухлым голосом изрек лысый, вскакивая с табуретки. Надо же, выдержка! Так и сидел все это время, наблюдал.

Быстрее молнии он метнулся к противоположной стене. Куда сунул руку, я так и не поняла — но вот уже в его ладони мутно блеснуло что-то металлическое.

— Стоять! — негромко скомандовал он. — Мозги вышибу!

На неожиданного визитера смотрел пистолетный ствол. Не разбираюсь в этих мужских игрушках. Кроме воспетых в старые советские времена нагана да маузера, ничего не знаю. Эта штучка явно была поновее.

— Дядя, брось каку, — сухо и даже как-то скучно сказал новоявленный бабкин племянничек. — Плохо кончишь.

Савелий Фомич лишь дернул тонкими губами. Потом дернул пальцем.

Думала, это бывает тише. Но грохнуло в лучших традициях ковбойских фильмов. Зазвенели осколки. Хрустальная бабкина ваза, поняла я с грустью. Расстроится старушка. Впрочем, будь на месте вазы племянник, она расстроилась бы куда сильнее.

Племянник, однако, вовсе не собирался меняться с вазой местами. Все случилось слишком быстро даже для моего обостренного восприятия. То он стоял над поверженным филологом, а вот уже обретается у противоположной стены, держит лысого двумя пальцами за челюсть. Причем пистолет валяется на ковре, а туфли Фомича болтаются сантиметров на десять выше пола.

— Я, блин, говорил, нет? Предупреждал? — доверительным тоном объяснил мужик и резко согнул ногу в колене. Фомич, отданный на волю гравитации, согнулся под прямым углом и рухнул на пол. А племянничек, примерившись, от души врезал носком ботинка туда же, в то самое деликатное место.

— Я вот чего думаю, нафига такому дети? — обернувшись к нам, посоветовался он. — Ничему хорошему не научит. Меня, кстати, Аркашей звать.

Он перевел дыхание. Облизнул губы.

— Ну нифига же пироги с котятами… Зашел, называется, чаю попить. Вы, ребята, погодите, я сейчас… только приборочку сделаю.

Он выдернул из розетки шнур утюга, поднял пистолет, и тот как-то вдруг растаял в его ладони. Потом легко, точно пластиковые мешки с мусором, ухватил бандитов за ноги и потащил во двор.

Не было его ужасно долго — минут десять.

Я замычала, чтобы привлечь внимание Босса. Если он сможет подобраться ко мне с креслом… Правая рука-то его свободна, только что ведь подписался на педофилию…

Увы, толку сейчас от него было немного. Лишь хрипло, со свистом, втягивал воздух. Исхитрившись, я чуть развернулась, чтобы изменить угол зрения. Заглянула ему в глаза.

Никакого выражения. Ну чистые стекляшки. Однако все же дышит. Главное, жив.

Вернулся в дом Аркаша.

— Вы простите, задержался… Надо было этих в чувство привести. Уж как-нибудь до джипа своего дочапают. Они его возле гостиницы оставили. Наверное, чтобы здесь не мелькать.

Потом он быстро и аккуратно разлепил мне рот, перерезал шнур скальпелем, коий должен был испортить мне красоту. Так же легко освободил от пут Босса.

— Встать можете? — заботливо поинтересовался он.

Я попыталась. Вышло лишь со второй попытки — тело затекло, мышцы сводило судорогами. Но все же перемоглась.

Аркаша меж тем положил Юрия Михайловича на диван. Расстегнул ему рубашку, приложил ухо к сердцу. Пощупал пульс.

— Обморок! — изрек он облегченно. — Обычный обморок. Нервный шок, такие дела. Бывает. Где-то тут у тети Вали аптечка имелась…

Он нырнул в старухину комнату и вынес оттуда коробку с баночками, скляночками и таблеточками.

— Пускай пока полежит. Все равно нашатыря нет, что толку так-то трясти? Ему вообще снотворного бы надо. Я знаю, в армии медбратом был, в санчасти. Пока давайте вами займемся. Пальчик протяните.

Он осматривал палец внимательно, хмурился и сопел.

— Да, дела… — изрек наконец. — Глубоко засадили. Ну да ничего, пройдет со временем. Хотя ноготь, наверное, слезет. Сейчас вот перекисью водорода, потом йодом. И пластырем залепим. Будете в городе, к врачу-то сходите. Мало ли…

Он вздохнул. По моим расчетам, самое время ему интересоваться, а что мы-то с Боссом делаем в теткином доме? И точно!

— Про вас-то мне уж сказали, еще на остановке. Мол, тетка-то дом продает, двоим москвичам, живут у нее пока что… Может, и правильно… ей уж под восемьдесят. Надо в город, к дяде Шуре.

Из этого я сделала вывод, что племянник-то он племянник, но внучатый. Оно и понятно — для родного уж слишком молод.

— Послушайте, Аркадий, — начала я, — а вы уверены, что эти ужасные люди не вернутся сюда с гранатометом? Потом ведь на ремонт тратиться…