Андрей Лазарчук - Гиперборейская чума

Эти десять дней потрясли внутренний мир Антона Григорьевича. Вначале он пытался искать рациональные объяснения, потом – отказался от этого безнадежного занятия. Совпадало все: результаты футбольных матчей и содержание дипломатических нот, прогнозы погоды и сообщения об очередном авиационном рекорде. Допустим, теоретически можно было заставить все команды сыграть именно так, как было предсказано, знать заранее лауреатов Сталинской премии, убедить Анну Зегерс именно так откликнуться на злодеяния клики Тито и даже погоду, наверное, можно было угадать или уговорить – но президент Трумэн или премьер Бидо вряд ли участвовали в этом заговоре… равно как сбитый трамваем «А» служитель культа Илья Архипович Вельяминов, отделавшийся переломом левого плеча (если бы насмерть, было бы понятно…), пионер Тимофей Забияко, вызволивший из дыма и огня девочку Наталию и ее бабушку Павлу Илларионовну Мишулькину, а главное – безымянные девочки в бантиках, вытаскивавшие пеналы с циферками, из которых составлялись номера выигрышных билетов денежно-вещевой лотереи: Антон Григорьевич специально пришел на розыгрыш, чтобы увидеть все своими глазами. Десять номеров, написанных перебежчиком, полностью совпали…

Пришлось наступить на горло здравому смыслу – и просто поверить. Тем более что это было только начало.

…План, родившийся в результате почти полугодовых поисков, проверок и рассуждений, был прост и сокрушителен: поскольку никакая интрига по устранению конкурентов стопроцентного результата не обещала, а личный риск все равно оставался чрезмерно высоким, Антон Григорьевич решил уничтожить все направление как таковое. Запущенная им кампания против кибернетики была менее шумной, чем громкие вопли и заклинания адептов мичуринской агробиологии, и менее эффектной, чем прошлогодняя языкознатническая война – хотя там почти сразу применили сверхбомбу, и воевать стало не с кем, – но куда более результативной. Понимая, что просто разгоном учреждений и отдельными посадками отдельных профессоров проблемы не решить – не те люди работали в кибернетике! – он прежде всего позаботился о создании в умах высшего руководства настроений предпанических: ну, если не успеем, то все!.. В результате конкуренты – а их оказалось не один и не два, а сразу семь! – были разгромлены наголову, почти все специалисты физически уничтожены, мелкая сошка рассована по лагерям, техника демонтирована, документы сожжены. Свое детище, «ОКБ-9бис», он на глазах у всех задушил своими руками… справедливости ради – не насмерть: «девятка» пополнилась специалистами другого профиля и занялась телеуправлением.

Правда, в то время Антон Григорьевич был уже полноправным членом «Асгарда», полновластной и всезнающей группы, поставившей себе целью: не допустить искажения ленинского плана построения коммунистического общества и замену диктатуры пролетариата железной диктатурой партийной олигархии. Именно их агентом был татарин-шарманщик, он же перебежчик – Мурадов.

Антон Григорьевич не слишком хорошо представлял себе масштабы этой организации. Как он подозревал, ядро ее было крошечным и хорошо законспирированным, зато число людей, прямо или косвенно, сознательно или «втемную» работающих на нее, – огромно. Фантастическое умение просчитывать близкое будущее с такой точностью, как будто в нем побывал, гарантировало полную безопасность организации; помимо этого, в ее распоряжении было чудодейственное средство под названием «драконья кровь», останавливающее процессы старения и спасающее от тяжелейших, обыкновенно смертельных ран. Антон Григорьевич получил его во время проведения своей операции – поскольку риск покушения был весьма велик – и лет двадцать спустя… но об этом потом. И вот, пожалуйста: кто скажет, что ему восемьдесят пять лет?

Со временем Антон Григорьевич понял сам (да и другие подсказали, когда время дошло до большей откровенности), что на коммунистическое будущее «Асгарду» начхать, а вот создания мощного и реально функционирующего государственного контроля действительно над каждым рублем и каждым человеком – он опасается. Потому что в этом случае деться ему будет некуда…

Но все это происходило за кулисами жизни, а на виду – Зоечка Яценко, отучившаяся в Москве и проработавшая пару лет в каком-то «ящике», вернулась в родной тамбовский дом, да не одна, а с мужем, заметно старше ее, но крепким, представительным мужчиной, похожим по виду на лектора новомодного общества «Знание». Жили они не то чтобы на широкую ногу, но со столичным шиком, заводили знакомства, часто принимали гостей – при том, что ни он, ни она на работу так и не устраивались; на вопрос же управдома муж молча показал ему некую красную книжечку, подержал перед носом и спрятал. От книжечки отчетливо пахло минимум «червонцем»…

Никто ничего не знал, но его стали считать секретным физиком на пенсии. Малочисленные давние подружки Зоечки именно на счет секретной физики отнесли тихую секретную жалобу бедняги: муж ее был полнейшим и законченнейшим импотентом…

А в остальном, как пел Утесов, все хорошо, все хорошо. И даже более чем.

Через год Антон Григорьевич с благословения первого секретаря и председателя облисполкома затеял строительство охотничьего домика – километрах в двадцати пяти от города, вниз по реке Цна. Домик больше напоминал поместье конца прошлого – начала нынешнего века (оно тут и стояло, чего уж… вон какой фундамент остался): с прудом, мостиком через пруд, раскидистыми ивами по берегам, немыслимыми дубами вокруг… беседки на берегу, мраморные статуи среди деревьев, дом с бельведером…

Колхозники уверены были, что воссоздается дом-музей то ли великого химика Бутлерова, изобретателя дешевого гидролизного спирта-денатурата, то ли помещика Селифанова, что был предшественником великого Мичурина на посту основателя новой мичуринской науки: росли у Селифанова на полях виноград и ананасы, дыни вызревали маленькие, но сладкие, – а главное, в кадке выращивал он американское колючее дерево, которому ежели надрезать кору, то начинала капать водка. Вроде и не крепок был тот древесный сок, а с ног валил получше пулемета… Деды, помнившие те времена, при рассказах этих крутили усы и подмигивали друг другу.

Так что экспедиции Антона Григорьевича, предпринятые по окрестным деревням, находили в сердцах колхозников какой-то смутный отклик. Никто не смел возразить, когда он входил в избу, наметанным глазом окидывал обстановку и показывал пальцем: «Из усадьбы стул? К завтрему чтобы вернул…» Но нет, не все он забирал, не Мамай ведь. Так, мелочи, в колхозном быту излишние. Бронзовые статуэтки купидончиков, подсвечники, напольные часы, мраморные статуи, обряженные в лохмотья и выставленные на огороды…