Виктор Кувшинов - Пасынки зинданов (Мир, которго нет)

- Да племяши: сестра с братом, Алексашки оба. А меня-то по-уродски, Яном прозвали, вот и мыкаюсь.

- Да уж, прикрякнул сочувственно крестьянин. – Это ж в каких же это местах так людев кличут?

- Да, честно сказать, издаля мы, не сумею и объяснить. Вот бродим, без кола, без двора.

- Ну ладно, коль с местными магами у вас свары нету, то это не моего ума дело. А меня Артемом кличут, вот жинку Ефросиньей, можно Фроськой, да дочка на выданье, Параша, – и, завидев ухмылку на лице Яна, вызванную немного странноватым именем, крестьянин неправильно ее истолковал. – И чтоб у меня без баловства! Знаю я, эти молодеческие ухватки – дрыном туда, дрыном сюда. Ежели что, быстро отростки повыкорчевываю!

Однако Ян заметил, как мужичок сам, украдкой облизываясь, посмотрел на Сашеньку и понял, что политика нравов здесь, скорее всего, соблюдается только в отношении одной стороны. «Но это ничего, и у Саши защитники найдутся!» - несколько раздраженно подумал Ян про себя. Крестьянин, заметив плачевное состояние путников, смилостивился над ними:

- Ладно, сегодня вечор уж близко, так что идите с Парашкой в деревню – она вам наш дом покажет. Помойтесь, да поешьте, а завтра с утра за работу!

Парашка, заслышав об нежданном отпуске, свалившемся ей на голову посреди самой страды, весело подхватила юбки и уже пританцовывала, в нетерпении ожидая гостей и батраков по-совместительству. Деваха оказалось веселой, и без задней мысли выбалтывала все деревенские новости. Ян внимательно слушал и только иногда направлял мысль юной крестьянки в нужное ему русло, одновременно подмигивая Сашеньке, чтобы она прониклась важностью выуживания новостей, а не ринулась с головой в такую же беззаботную болтовню.

Выслушивание беседы двух девчонок о цветочках и парнях его не прельщало, поэтому Ян аккуратно пару раз показал Саше прижатый к губам палец, когда она, вдохновенно набрав полные легкие воздуха, уже произносила магические женские фразы, типа: «А знаешь, я тут…» - или: «Ты представляешь, как…» - такие, которые обычно предваряют тирады, которые могут длиться от нескольких минут до многих часов, при этом, одинаково не обладая какой-либо смысловой нагрузкой.

Из нескончаемых речей веселой крестьянской молодухи, они почерпнули весьма важную информацию. Тот зиндан, в котором они появились, принадлежал большому волшеру, чей маг слыл либералом и прогрессивным властителем. Хотя это не мешало ему иметь изрядный гарем из «пришедших» девушек. Сопоставив это с тем, что их зиндан был неплохо закрыт, Ян не спешил верить этим мифам о добром барине.

Деревня, к которой они вышли, находилась на краю волшера, а дальше начинались ничейные земли, граничащие, с одной стороны с совсем уж дальним волшером, а с другой – с морем. Село стояло в тупике дороги, дальше был только лес, откуда, собственно говоря, они и пришли. Крестьяне здесь поголовно занимались скотоводством и помаленьку охотой, огородами и выращиванием злаков на прокорм себе и животным. Он понял, что им еще повезло с побегом, так как, по рассказам Параши, в лесу хватало, как хищников, так и колдовской нечисти, образовавшейся в результате деятельности магов.

Наивная крестьяночка, принимая их за своих коллег, заговорщицким тоном поведала о «пришедших», которые почти все, умели сколько-нибудь колдовать, зная хотя бы одно «слово». Она сильно сокрушалась о том, что «рожденные», то есть крестьяне, не владеют «словами», но зато и на них «слова» почти не действуют. Эти данные оказались для Яна просто откровением. Если это правда, то надо было остерегаться любого путника на дороге. С другой стороны, с «рожденными» нужно было полагаться на свои силы, а не заклинания. Интересным оказалось и то, что Параша жалела «пришлых», которые, оказывается, не могли иметь детей. Получалось, с одной стороны, «пришедшие» могли перерождаться, а с другой стороны, платой за это было бесплодие. Кажется, эта новость сильно повлияла на Сашеньку, которая загрустила после этих слов.

Яна беспокоило то, что он никак не мог вспомнить останавливающее «слово», которое ему поведал Петруха. Это было бы самым мощным его оружием и защитой ребятам. Но этот мир, похоже, избирательно стирал информацию по своей прихоти, или просто, заковыристое и чуждое слово не задержалось памяти. Ян все время мысленно перебирал в памяти «се-ла-сэс», «се-на-сос», «си-но-сис» и так далее. Он помнил только три певучих слога и сочетание букв «с» и «н». Видимо, должно было случиться что-нибудь экстраординарное, чтобы он вспомнил это «слово».

Вскоре они подошли к типичной деревне, какие Ян уже видел в прошлую свою жизнь здесь. Несколько бревенчатых изб с небольшими огородами для самой необходимой зелени к столу, пыльная дорога посередине и река со стороны задних дворов. Окна в избах были маленькие, стены домов и заборы – некрашеные, крыши из дранки.

Они прошли по тропинке ко второй с краю избе. Ян внимательно заметил расположение дома, так как помнил, что крестьяне, как и их жилища до ужаса похожи друг на друга, и если выйти из дома вечером, заранее не взяв ориентиры, можно потом долго искать по всей деревне нужную избу и ее хозяина.

С этого момента началась их, местами тяжелая, местами забавная, деревенская жизнь. В избе, кроме старшей сестры, бегала еще пара шустрых рыжиков помладше. Параша оказалась очень гостеприимной, сразу же на скору руку накормив путников хлебом с молоком и холодной кашей. Ян посоветовал ребятам не налегать на еду, чтобы потом не мучаться от колик, и буквально вытащил их из-за стола после небольшой перекуски. Молодая хозяйка, сверкая зелеными глазами на счастливом веснушчатом лице со вдернутым носиком быстро организовала чумазым гостям баню, только и мелькая везде огненно-рыжими косами.

Тут начались первые забавные сложности у молодых беглецов. Отправившись всем гуртом под руководством Параши смотреть, натопилась ли баня, они увидели небольшой сруб, стоящий у самого берега реки. Зайдя в чистенький предбанник, Ян сразу прошел вперед и заглянул в парную. К своему удивлению он обнаружил, что баня топилась по белому и прямо сверкала чистотой. Он спросил у радостно тараторящей Параши, нужно ли принести воды, и получил от нее два пустых деревянных ведра. Вернувшись в предбанник с полными ведрами воды, он застал забавную сцену.

Обнаженная огненноволосая крестьянская нимфа, бесхитростно выставив на обозрение все свои розовые и рыжие прелести, недоуменно уставилась на остальную молодежь, которая (в особенности мужская часть оной) краснела, как перезрелый помидор и не знала, куда прятать глаза. Ян не удержался от довольного хмыканья, поняв, что произошло вопиющее несовпадение представлений о банной процедуре.