Алексей КАЛУГИН - Журнал «Если» 2008 № 12

Так нас спасли. Как видите, произошло это вовсе не потому, что кому-то была небезразлична судьба одной очень древней водовозки и одного очень молодого специалиста по снабжению, который по чистой случайности оказался ее пилотом. Нас сласли только потому, что мы помешали каким-то яйцеголовым умникам на Луне проводить свои исследования.

Впрочем, часть средств, потраченных на спасательную операцию, Донахью возместил, продав все, что осталось от Сорок Девятого, одной из ремонтно-спасательных станций на Церере. Местные работяги решили разрезать его на части, как только мы вывели водобот на орбиту вокруг планеты, но я все же успел побывать на борту еще один раз.

Откровенно говоря, я уже забыл или, вернее, никогда не думал о том, каким большим Сорок Девятый был на самом деле. Но когда, надев новенький скафандр, я вышел из «Хью Дэвиса» в космос, у меня невольно захватило дух. Старенький водобот показался мне настоящим гигантом – главным образом из-за шарообразных водяных цистерн, по сравнению с которыми и ядерный привод, и капсула-гондола, в которой я прожил почти шесть месяцев, выглядели совсем крошечными. Пустой и покинутый, с выключенным двигателем и погашенными огнями, Сорок Девятый являл собой печальное зрелище. Выстрелы пиратских лазеров во многих местах прошили цистерны насквозь, и мне даже показалось, что в слабом звездном свете я различаю, как блестят кристаллы льда по краям пробоин.

Потом между цистернами загорелись огни лазерных резаков. Роботы-мусорщики начинали демонтаж.

Я почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и, включив двигатель скафандра, помчался вперед. Несмотря на то, что у меня не сохранилось никаких сентиментальных воспоминаний, связанных с моей почти полугодовой вахтой, на сердце было по-настоящему тяжело. Я знал, что это нерационально и глупо, и все-таки мне было жаль старика.

В капсулу я возвращаться не стал. Там все равно не осталось никаких моих вещей, если не считать грязного, провонявшего потом скафандра. Вместо этого я протиснулся между цистернами и, цепляясь руками за одну из ажурных ферм, добрался до того места, где помещались реактор и главный генератор.

Здесь же находился и центральный процессор Сорок Девятого.

– Эй, что тебе здесь надо?! – заорал на меня один из ремонтников, управлявший роботами.

У него был такой громкий голос, что я испугался, как бы не расплавились наушники в моем шлеме.

— Хочу забрать жесткий диск и процессор, – ответил я.

— У тебя есть разрешение?

— Я член экипажа. Вам они все равно без надобности, так что если вы не возражаете…

— Вообще-то посторонним не разрешается копаться в мусоре… – проговорил ремонтник, но уже не так громко.

— Я член экипажа, – повторил я. – К тому же это не займет много времени. Мне нужен только процессор и жесткий диск, все остальное достанется вам.

— Ну разумеется, достанется. Мы отвалили за этот хлам целую кучу денег.

Я кивнул и быстро юркнул в открытый люк, который вел к самому сердцу Сорок Девятого. К сердцу и к мозгу. Мне действительно понадобилось всего несколько минут, чтобы извлечь процессор и отсоединить жесткий диск.

Сунув продолговатую металлическую коробочку размером с ладонь в карман на бедре, я покинул корабль. Назад я не оглянулся и поэтому не видел, как роботы кромсают мертвый металлический остов. Это был именно остов, потому что сам Сорок Девятый был здесь, со мной.

Компания больше не посылала меня охотиться за ледяными астероидами. Должно быть, кто-то в отделе кадров внимательно прочел мое личное дело и пришел к выводу, что я слишком долго учился, чтобы заниматься работой, с которой справилась бы и дрессированная обезьяна. Не знаю, быть может, к моему новому назначению приложил руку и Донахью. Сам он ничего мне не говорил, а я не спрашивал.

Как бы там ни было, когда я вернулся на Весту, мне поручили работу по моей непосредственной специальности. За несколько лет я сумел дослужиться до должности руководителя отдела материально-технического снабжения компании и в конце концов получил перевод на Луну, в Селена-Сити. В ближайшее время я собираюсь досрочно выйти на пенсию, жениться и завести детей.

Все это время Сорок Девятый оставался со мной. Разумеется, я разговаривал с ним далеко не каждый день. И все же мне было очень приятно знать, что каждый раз после тяжелого рабочего дня я всегда мог сделать это, предавшись неторопливой дружеской беседе с моим старым товарищем.

Быть может, когда-нибудь я даже сумею выиграть у него в шахматы.

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

© Ben Bova. Waterbot. 2008. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Аналог» в 2008 году.

Представьте, что вы один в целом мире. А потом представьте, что в ваш лагерь является незнакомец.

Должна отдать Флойду должное – у него несомненный драматический талант. Конечно, я сама виновата, что рассказала ему о Шеклтоне. Из-за этого, опять-таки по моей вине, год спустя мы оказались возле Сатурна, каталогизируя булыжники в его кольцах для Торренса Рудольфа III. Хотя меня ошеломило, что Флойд не отказался наотрез, едва услышав подобное предложение. Ну что в людях есть такого, что заставляет их мчаться, сломя голову, навстречу своим худшим подозрениям? Я знаю, что мне не нравится, и микрогравитация в этот список точно входит. А Флойд… ему необходимы открытые пространства. У него нет клаустрофобии – ведь он пилот буксира, в конце концов. Но он ненавидит места, где на него может что-нибудь упасть. Так почему, во имя космоса, он пожелал связаться с гравитационным калейдоскопом внутри колец и уж тем более ползать в них наподобие крота, рискуя быть раздавленным?

К сожалению, из нас двоих ноги есть только у Флойда, поэтому в таких ситуациях мое мнение обычно не принимается во внимание.

Очевидно, одним из факторов стали деньги, но мы в них не нуждались. Во всяком случае, не в таком количестве. И не с тех пор, как мы заставили страховую компанию действительно прочитать дополнительную статью о полном возмещении убытков, имевшуюся у Флойда в страховке на корабль.

Однако я забегаю вперед.

Суть не в том, что параллели выглядели настолько очевидными. Шеклтон был исследователем, который избежал смерти, переплыв в открытой лодочке более тысячи миль самых штормовых вод на планете. Мы с Флойдом соорудили сани, чтобы пересечь сотни километров песчаных дюн. Шеклтон выбрался на берег гористого острова, который ему пришлось затем пересечь пешком. Мы с Флойдом поступили так же. Ну и что с того, что Шеклтон проделал такое в Антарктике и сотни лет назад, а мы – на Титане? Парусник есть парусник, и неважно, плывет он или скользит по песку.