Яков Кальницкий - Конец подземного города

* Весь мертвый инвентарь оценивается сторонами в сумме сто сорок миллионов долларов, весь живой - в сумме восемь миллионов пятьсот тысяч долларов, по цене восемьсот долларов за рабочего и тысяча за охранника.

* Означенная сумма является личным вкладом Крайца, который отныне принимает фамилию Конноли. "Общество" обязуется внести столько же наличными, живым и мертвым инвентарем в целях увеличения добычи и развития горных промыслов Подземного города"...

- Довольно! - крикнул Чарлей Гастингс, сжимая кулаки. - Это позорнейший из документов, какой мне приходилось читать!

- В самом деле? - спросил Лев. - Однако здесь упоминается фамилия Гастингс.

- Что вы хотите этим сказать?

- Ничего особенного. Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что этот рабовладельческий документ подписан неким господином Чарлеем Гистингсом. Это ваш однофамилец?

Гастингс молчал, кусая губы.

- Кстати, - продолжал Лев, - господин Менкс-старший, подпись которого также украшает этот договор, - не тот ли это некоронованный король вашей страны, которому принадлежит чуть ли не вся угольная и металлургическая промышленность?

- Никакого Менкса-старшего я не знаю!

- И Гастингса не знаете?

- Сколько? - скрипнув зубами, вдруг бросил Гастингс.

- Что "сколько"? - в свою очередь спросил Лев озадаченно.

- Сколько за документы?

- За какие документы?

- Что вы, не понимаете, что ли? Я готов приобрести эти документы - ну, эти, что в папке! Правда, мы нашли их вместе. Но так и быть...

- Ах, документы? - перебил Лев Гастингса. - Они не продаются.

- Все в мире продается.

- В капиталистическом, вы хотели сказать?

- Это абстракция. Практически: миллион долларов, чеком на любой европейский банк.

- Ну, знаете...

- Понимаю! Два миллиона долларов! Сможете жить в любой части земного шара. Вилла на Мадагаскаре! Круглый год аромат весны! Сказочные плоды, сказочные розы! Роскошные женщины! Покорные рабы!

Лев спокойно спрятал сафьяновый бумажник во внутренний карман комбинезона.

- Вы слишком щедры. Впрочем, горбатого могила исправит...

Чарлей Гастингс рванулся к Солнцеву, вцепился клешами пальцев в комбинезон на груди, другой рукой схватил за горло:

- Отдайте! Отдайте! Я возьму силой! - Он сунул руку в задний карман.

Лев был начеку. Удар в скулу - и Гастингс покатился, не успев вытащить пистолет.

- Силой? Попробуйте силой.

Одну минуту казалось, что Гастингс убит. По лицу его разлилась зеленоватая трупная бледность. Потом он провел рукой перед лицом, будто отгоняя мух, чихнул, закряхтел и стал подниматься.

- Простите мою резкость... Мы просто не поняли друг друга... - Он протянул руку. - Итак, десять миллионов долларов чеком на любой европейский банк.

Лев не обратил внимания на протянутую руку.

- Я прошу вас, - сказал он, - не испытывайте больше моего терпения! Поняли? Эти документы принадлежат всему человечеству.

- Понял! Пятнадцать миллионов! Пятнадцать! - на губах Гастингса показалась пена, как у бешеной собаки. - Пятнадцать! Подумайте!

Лев пожал плечами и взялся за ручку двери.

В это время из тучи вышли на посадку три авиаэскадрильи с монийскими опознавательными знаками. Вскоре генерал Гробз собственной персоной явился "засвидетельствовать почтение начальнику русской экспедиции кандидату наук Солнцеву". Лев сдержанно поблагодарил и сказал, что монийские граждане предупреждены и готовы к посадке на самолеты.

На льду развернулась походная канцелярия. Но сколько ни взывали офицеры, никто из освобожденных не хотел воспользоваться самолетами монийской авиации для возвращения на родину: все хотели лететь на советских машинах. Пришлось Льву объяснить, что советские самолеты могут взять только две тысячи человек, остальные будут вывезены с этого острова на ледоколе "Днепр", который прибудет сюда через неделю. Лишь после этого зарегистрировалось десять офицеров и сто девять бывших солдат монийской армии.

Чарлей Гастингс имел в кабинете своего самолета конфиденциальную беседу с генералом Гробзом. Генерал не узнавал веселого циника... Куда девалось мудрое спокойствие марабу? Перед генералом сидел взбешенный, близкий к помешательству человек.

- Теперь никакие фокусы не выйдут. Везите этих пленных прямо в Монию. Я позабочусь о встрече... Не в Кардию, а в Монию!

- Но ведь это зараза! - возмутился генерал.

- Действуйте! Ответственность я беру на себя.

- Проклятые большевики! - это было все, чем генерал мог отвести душу.

В это время заговорил репродуктор:

- Советская экспедиция приглашает всех желающих присутствовать при погребении останков русского моряка капитана Родионова, открывшего этот остров более ста лет тому назад.

- Пойдем послушаем, - сказал генерал.

- Пожалуй! - согласился Гастингс. - Интересно, как это русские открывали здешние края.

Похороны Родионова

На берегу из камня соорудили трехметровый гурий. На высоте человеческого роста в него вделана прямоугольная пластинка из нержавеющей стали, на которой Надя тщательно выгравировала: "

Здесь покоится прах русского моряка, капитана китобойного судна "Надежда" Григория Родионова, открывшего этот берег в 1825 году и умершего в 1827 году вместе со всей командой.

Советская экспедиция. Июль. 19... г.".

Иринин, Рыбников и Федоров заканчивали цементирование памятной доски, когда вокруг гурия начали собираться толпы освобожденных. Пришли также монийские солдаты из экипажей самолетов. Даже арестованные охранники Подземного города толпились вдали: по-видимому, конвойные перевели их поближе, чтобы самим хоть издали наблюдать церемонию.

От "Светолета" отделилась небольшая группа: приближались Солнцевы - отец, сын и Надя. У машин маячила лишь внушительная фигура Гарри, оставшегося их охранять.

Тысячи глаз устремились навстречу Солнцевым. Гастингс скривил синие губы и чуть толкнул локтем генерала:

- Берите, генерал, урок квалифицированной пропаганды... Сейчас начнется.

- Да, это они умеют.

Но никаких речей не было. Русские молча склонили свои головы перед прахом земляка, и в этом было много скорби и достоинства. Точно по команде, все присутствующие обнажили головы. Лишь Гастингс и генерал Гробз остались в шапках.

В торжественной тишине прошло несколько минут. Наконец, русские подняли головы. Загремели выстрелы из винтовок и автоматов. Моро, выстроив в две шеренги отряд освобожденных, громко командовал:

- Рота, пли! Пли! Пли!

Дружные залпы следовали один за другим.

Надя укрепила красный флаг СССР на вершине гурия. Народ стал расходиться. Освобожденные долго оглядывались на флаг, полыхавший ярким пламенем на фоне ледкика.

Экипаж "Светолета" занялся приготовлениями к отлету. В это время ко Льву подошел Симху-Упач. Он церемонно поклонился.