Николай Симонов - Солнцеворот

— Почему я? — удивилась Урсула.

— Агата считает, что ты и Тибул — две мокасины пара, — сказала Старая Дося и подмигнула, намекая на то, что путем соединения чувств, мыслей и действий мужчины и женщины, любящих друг друга, можно и горы свернуть.

— Опять насмешки? — обиделась на ее замечание Урсула и до ушей покраснела.

— Ты эти бабские штучки брось! Никто над тобой не надсмехается. Дело в том, что в последний раз Пришедшую Красавицу видели у Лопарского водопада — неподалеку от того места, где находился ваш зимник. Еще вопросы есть? — сурово одернула ее начальник разведки.

— Никак нет, — по- военному ответила Урсула.

— Прекрасно. А теперь займись размещением своего напарника. Подготовку к операции начинаем завтра, прямо с утра, — объявила Старая Дося и отвернулась, чтобы незаметно смахнуть внезапно набежавшие слезы умиления.

Подхватив рюкзак Павлова, Урсула повела его за собой к своему походному шалашу. Она сама его смастерила, узнав о скором прибытии милого друга, и даже позаботилась о некотором комфорте. Шалаш находился на опушке леса, где рос можжевельник стелющийся. Это небольшой высоты заросли, пружинящие как диван. Урсула положила на дно шалаша циновки и накрыла их медвежьей шкурой. Одеяло состояло из обшитой холстом, вроде пододеяльника, оленьей шкуры, а подушка из мешка, набитого душистыми травами. Убедившись в том, что за ними никто не подсматривает, Урсула бросилась к Павлову на шею и заплакала — от счастья. Потом они разделись и залезли под одеяло, а дальше пошло, как обычно, если не считать напрасно пролитого семени, — что Урсулу сильно огорчало, а Павлова, наверное, не очень.

До самого полудня Урсула дремала, положив голову ему на плечо, что-то иногда бессвязно бормотала, испуганно вздрагивала, просыпалась, шептала "люблю" и снова засыпала. Над ними щебетали птицы, откуда-то доносились отдаленные раскаты грома, пахло можжевельником и чабрецом.

Павлов думал о хунхузах и Пришедшей Красавице. Уже с первых слов Агаты он понял, что речь идет о необычном существе. Агата сравнивала ее с царицей муравейника, которая, не говоря ни слова, управляет огромным скоплением насекомых, направляя кого на строительные работы, кого — за пищей, кого — на войну. В случае же ее гибели среди некоторых видов муравьев начинается паника и массовое самоистребление. И он даже не стал прикидываться дурачком, а сразу высказал предположение, что царица хунхузов, возможно, управляет своими подданными посредством выделения каких-то запахов, на которые они реагируют, как на команды, требующие беспрекословного повиновения.

Агата похвалила его за сообразительность и призналась, что сама об этом узнала совсем недавно от одного очень знатного джурджени, который, несмотря на приглашение преподобного Колывана, живет у Верблюжьей горы среди беженцев, слушает их рассказы, а потом записывает их гусиным пером на листах тонкой белой кожи. Она посоветовала ему сегодня же вечером пообщаться с этим человеком по имени Толемей-хан при помощи Гиты — самого лучшего переводчика, который имелся в ее распоряжении. Эта 30-летняя женщина была сестрой Верховного вождя Гонория. В юном возрасте Гиту выдали замуж за купца из племени джурджени, но через пять лет она вернулась на Красные Камни и была принята в отряд орландских амазонок.

Агата не скрывала: шансов выжить у него и Урсулы немного, но гораздо больше, чем в тот памятный ему день, когда он вступил в схватку с тигрицей. И она надеялась на то, что и на этот раз ему будет сопутствовать удача. Урсула же, по ее мнению, самый подходящий для него напарник: прекрасно стреляет из лука и знает каждую тропинку в районе Лопарского водопада, где по данным разведки Пришедшая Красавица каждое утро на восходе солнца совершает омовение. Посылать туда большой отряд не имело никакого смысла, — ведь нужен всего лишь один точный выстрел.

Проснувшись, Урсула захотела освежиться и повлекла Павлова, не дав ему одеться, в водоем, который находился в сотне шагов от ее шалаша и образовался посредством обыкновенной бобровой плотины, перегородившей обыкновенный ручей. Сами бобры, не выдержав соседства с шумными подопечными Агаты, куда-то ретировались, хотя никто их специально с их места жительства не выживал и в достоверности их прописки на Красных Камнях не сомневался.

В водоеме плескались две девицы, которые приветствовали Павлова, как своего старого знакомого. Это были Риты, с которыми он плыл в одной лодке от Верблюжьей горы до Главного Причала. Поинтересовавшись, почему он не присутствовал на обеде, и, не дожидаясь ответа, Риты сразу же атаковали Урсулу. Они умоляли ее рекомендовать их Старой Досе, в связи с формированием какого-то важного вспомогательного подразделения. Урсула ответила им, что сама пока толком ничего не знает, и поэтому попросила обратиться к ней по этому вопросу позднее.

После скромного ужина, который в лагере орландских амазонок начинался и заканчивался до наступления сумерек, Агата пригласила Павлова на командный пункт, располагавшийся в небольшой пещере, и познакомила его с Гитой. Эта женщина поразила его не столько своей красотой, но и тем, что, по ее словам, на языке джурджени она когда-то умела не только разговаривать, но даже писать и читать.

Незадолго до заката солнца Павлов вместе с Гитой и Урсулой отправился в уже знакомый ему лагерь беженцев у Верблюжьей горы. Идти пришлось не так далеко, наверное, три или четыре километра. По сравнению с первым его посещением приюта для потерпевших от наводнения иноплеменников, народу там прибавилось. В гроте им было уже тесно, поэтому некоторые предпочитали жить в шалашах, построенных из деревьев, которых течением прибивало к берегу.

По дороге Гита и Урсула рассказали ему о том, что между беженцами часто возникают ссоры и потасовки, даже по самым незначительным поводам. Есть проблемы с питанием, так как Верховный вождь Гонорий до сих пор не поставил из общественных амбаров обещанного им количества желудевой муки, сушеного мяса и вяленой рыбы. По этой причине воительницам приходилось делиться с беженцами собственным пайком. А тут еще и хунхузы постоянно обнаруживали свое присутствие, как будто вели разведку, или специально провоцировали орландов на преследование, чтобы заманить их в засаду.

Толемей-хан встретил их приветливо возле "шатра воина", который Агата велела для него поставить в знак уважения к нему самому и его знатному происхождению. С ним был слуга — высокий смуглый и бородатый мужчина мрачного вида, и улыбчивая миниатюрная темноволосая молодая женщина из неизвестного племени, по-видимому, рабыня.

Остальные слуги и рабы Толемей-хана, вероятно, погибли, когда огромная волна накрыла и перевернула ладью, на которой он отправился в путешествие к берегам Северного океана. Гита представила ему Павлова и Урсулу и попросила рассказать обо всем, что джурджени известно о хунхузах и Пришедшей Красавице. Так как погода позволяла общаться на свежем воздухе, Толемей-хан приказал Комаки (так звали рабыню) вынести для него из шатра шкуру и развести костер. Павлов и Урсула устроились на плаще из тигровой шкуры, а Гита сказала, что ей лучше постоять, поскольку так ей будет удобнее их видеть и слышать.