Николай Симонов - Солнцеворот

— А, это ты, придурок! — сказал, наконец-то, узнавший Павлова парень и опустил карабин.

— Я не придурок. Моя фамилия Павлов. Павлов Дмитрий Васильевич, — обиделся Павлов.

— Не обижайся, Павлов, опусти руки и скажи, где ближайший населенный пункт? Надо вызвать вертолет, потому что Витька, кажется, сломам ногу и не может передвигаться, — парень заговорил спокойно и даже миролюбиво, но глаза у него все равно лихорадочно блестели.

— Ближайший населенный пункт в 30 километрах отсюда, но вертолеты здесь не летают, так как вы находитесь… на параллельной Земле, — неожиданно для себя Павлов нашел определение, которое могло хоть как-то объяснить этому парню и его товарищам причину того, что с ними произошло.

— Хватит заливать! — засмеялся парень и, испуганно вздрогнув, вскинул ружье, и затем, не целясь, выстрелил, но прежде, чем это произошло, они оба услышали подозрительный шорох и звон тетивы.

Павлов почувствовал, как обожгло левое плечо и что-то горячее потекло по руке. Острая, невыносимая боль пронзила все тело, и он рухнул на землю, но обморок, к счастью, продолжался у него всего одну-две минуты. Когда первичный болевой шок прошел, он даже попытался приподняться. В голове промелькнула обнадеживающая мысль:

— Пальцы на руке двигаются, локтевой состав сгибается, рана, если повезло, — сквозная, и надо только остановить кровотечение.

Парня, стрелявшего в него, он не видел. На том месте, где он находился, стояла Урсула. Потом она нагнулась, и Павлов услышал ужасный предсмертный хрип, от которого его бросило в озноб.

— Урсула! — закричал Павлов, но воительница, даже не обернувшись, подняла руку, давая ему понять, что противник может быть не один, и надо быть готовым к продолжению битвы.

К Павлову подбежал Урхан, который все это время прятался за лодкой, и, охая и причитая, стащил с его спины рюкзак, разрезал комбинезон и начал оказывать ему первую медицинскую помощь: помочившись себе на ладони, он закрыл ими рану, которая и в самом деле оказалась сквозной. Таким, вот, нехитрым образом Урхан попытался остановить обильное кровотечение. Затем он позвал своих сыновей, которые отозвались не сразу, так как успели по-пластунски пересечь поляну и спрятаться за деревьями. Когда же Меликхан и Чикохан, все еще дрожа от страха, приблизились, Урхан отдал им приказание подтащить каркасную лодку, чтобы раненый мог сидеть, опершись на нее спиной, нарвать листьев смородины, малины и подорожника, собрать, сколько можно, смолы и нарезать из своей одежды лоскуты для перевязки.

Меры предосторожности, которые приняла Урсула, оправдались. Очень скоро Павлов и его спутники услышали громкий хруст сухих веток и взволнованные голоса. Урсула, встав на колено, приготовилась к стрельбе из лука. Урхан приказал Меликхану взять брошенный Павловым заряженный арбалет и зашептал молитву, в которой призывал светлого Одина прийти к ним на помощь. Хорошо, что Урсула и Чикохан вовремя разглядели в приближающихся к ним людях двух женщин, причем безоружных. Иначе бы не избежать нового кровопролитья.

— Боря! Ау! Где ты? — совсем близко раздались знакомые Павлову девичьи голоса, которые вскоре сменились пронзительным визгом.

Две девушки — "рыженькая" и "смуглая", как их определил Павлов, — выйдя на поляну, увидели своего друга, которого они искали, с перерезанным горлом, и необычно одетых людей, один из которых по всей очевидности был тяжело ранен. Ближе к ним стояла Урсула с луком одной руке и с ножом, который она успела обтереть о траву от крови — в другой, и смотрела на них с таким гневом и презрением, что девушки упали перед ней на колени, всем своим испуганным видом умоляя о пощаде.

— Не убивай их, Урсула! — крикнул Павлов, собрав последние силы.

— Меликхан, держи их под прицелом! — приказала Урсула, кивнув головой красавцу джурджени, но он ее не понял и обратился за разъяснениями к Павлову. Тот объяснил ему, что от него требуется, и Меликхан направился к девушкам, угрожающе наставляя на них арбалет.

Убедившись в том, что пленницы под присмотром, Урсула повесила лук на плечо, засунула свой нож в ножны и только после этого подошла к своему милому другу и осмотрела его рану. Затем она открыла свой о рюкзак и к радости Урхана вынула из него рант — шириной с ладонь и длиной около 3 метров кусок холста, который орландские амазонки использовали в качестве перевязочного материала.

Перед тем, как сделать перевязку, Урхан наложил на рану кашицу из листьев смородины, подорожника, кедровой коры и смолы (все это он и его сын Меликхан тщательно пережевали). Все время, пока шла перевязка, пленницы Урсулы стояли на коленях и, жалобно всхлипывая, отмахивались от набросившихся на них комаров и мошек.

После перевязки Урсула пыталась вступить с пленными в переговоры, чтобы выяснить, где находится их лагерь или стоянка, сколько их всего и чем они вооружены. Вначале они молчали, не понимая значения ее слов и жестов, но потом заговорили. Одна из девушек, а именно: "рыженькая", — когда-то изучала эсперанто. Оказавшись в экстремальной ситуации, она вспомнила, чему ее учили, и, к удивлению Урсулы, почти по-орландски, сообщила ей о том, как она и трое ее товарищей плыли в лодке, попали в туман и оказались неизвестно где. И еще она сказала, что очень хочет улететь по небу к себе домой, к папе и маме, и очень сожалеет о том, что их не послушалась.

— Ничего не понимаю, наверное, они Луны свалились, — удивилась Урсула и жестами попросила Урхана помочь ей разобраться.

— Надо бы проверить, люди они, или шайтаны, — языком жестов предложил Урхан, намекая на то, что пленниц следует догола раздеть. У шайтанов, по его мнению, должны быть хвосты или какие-то особые отметины на теле.

— Да люди они, люди, не сомневайтесь, — попытался успокоить их Павлов, но идея почтенного купца не показалась Урсуле неправильной, и ему пришлось с ее доводами согласиться, правда, с условием, что осмотр она будет производить сама и без свидетелей.

— Действительно, обычные люди, а не шайтаны, — пришла к выводу Урсула после того, как, отведя пленниц за деревья, заставила их снять с себя одежду необычного фасона, раскроя и материала. Затем она велела им одеться. Пленницы были так напуганы, что выполнили ее приказания беспрекословно.

Когда Павлов почувствовал себя готовым продолжить путь, встал вопрос о том, что делать с мертвым пришельцем. Копать могилу было практически нечем, да и времени на это не было совсем. Солнце садилось, и надо было искать место для ночлега. Что делать с пленницами, тоже было не совсем понятно. Посовещавшись с Урханом, Урсула пришла к выводу, что труп следует, обвязав камнями, сбросить в реку. Павлову это предложение, когда ему о нем сообщили, совсем не понравилось, но он, крайне сожалея, вынужден был уступить мнению большинства.