Кейдж БЕЙКЕР - Журнал «Если» 2008 № 02

Мира вместе с Эксин и Моной ожидала за сценой. На девушках были одинаковые черные трико. Им уже наскучило торчать без дела целые четверть часа. Напротив, на складных стульях, спокойно сидели Альф и Кочевелу, ожидая своего выхода.

– Не пойму, почему нам нельзя говорить вживую? – пожаловалась Мона. – Я постоянно упражняю голос и способна петь несколько вечеров подряд, да к тому же громко.

– Тогда он не смог бы вставить звуковые эффекты, – пояснила Эксин. – Так будет еще громче. Представляешь: пугающие, нечеловеческие звуки.

Мира неловко переступила с ноги на ногу. Трико было ей немного тесно. И, наверное, живот выпирает. Трудно думать о себе как о пугающей, нечеловеческой силе природы с ребенком внутри.

– Я слышала первый вариант, – вмешалась она. – Просто потрясающе. Там столько звуковых эффектов вперемешку с музыкой, и все искажено до неузнаваемости, а потом становятся слышны наши голоса на фоне отрывка из Филипа Гласса, и они кажутся совершенно неземными.

– Тогда, полагаю, все в порядке, – кивнула Мона. Эксин нетерпеливо топнула ногой и сделала мостик.

– Когда этот По собирается затянуть свой зад в костюм? – буркнула она.

С правой стороны сцены вошел мистер Мортон и взмахнул руками.

– Простите! Простите все! Мистер Скузен готов. Прошу занимать места.

Мира сосредоточилась и вообразила себя несущей смерть богиней, созданием бури, стеной черной, как агат, воды, пожирающей все на своем пути… или астероидом, летящим через темную, холодную бесконечность космоса…

Но тут вошел мистер Скузен, загримированный под Эдгара Аллана По, и Мира ужаснулась при мысли о том, какое количество белого тона ему пришлось использовать. Однако манера держаться и большие, печальные, темные глаза создавали определенный образ. Он медленно подошел к своему месту, повернул маленькие гитлеровские усики в сторону публики и начал:

– «Будет вам чудить, – сказал мой проводник».

– Ваша реплика, мистер Деламар, – окликнул мистер Мортон. Криспин в полном гриме выскочил на сцену, потирая руки:

– «Ведь я только затем и привел вас сюда, чтобы показать место того происшествия, о котором я говорил, потому что если хотите послушать эту историю, надо, чтобы вся картина была у вас перед глазами!» – прокудахтал он, подпрыгивая так высоко, что почти столкнулся с голокамерой.

Мира поежилась. Мистер Мортон поднес ко рту белые руки, словно желая заглушить досадливый вопль, но не издал ни звука. Мистер Скузен, явно растерянный, круто обернулся.

– «Гора, на вершине которой мы с вами сидим, называется Хмурый Хельсегген. Теперь поднимитесь немного повыше… и посмотрите вниз, вон туда, за полосу туманов под нами, в МО-О-ОРЕ», – взвыл Криспин.

Мона подавила смешок. Мистер Скузен откашлялся, не смея, по всей видимости, выразить неодобрение вслух, и заговорил:

– «Я посмотрел, и у меня потемнело в глазах… Нельзя даже и вообразить себе более безотрадное, более мрачное зрелище. Направо и налево, насколько мог охватить глаз, тянулись гряды отвесных чудовищно черных нависших скал, словно заслоны мира. Их зловещая чернота казалась еще чернее из-за бурунов, которые, высоко вздыбливая свои белые страшные гребни, обрушивались на них с неумолчным ревом и воем».

Он говорил отчетливо спокойно и совершенно соответствующим тексту тоном.

Мистер Мортон забыл дать музыку, но помощник режиссера, жених Моны, который догадался поменяться с другим шахтером, чтобы приглядывать за возлюбленной, вовремя опомнился и включил звук.

Зловещие аккорды наполнили воздух: тревожные потоки фуги соль-минор Баха, служившие фоном для измененных электроникой голосов.

– Вау, это мы? – прошептала Мона.

– Звучит здорово! – удивилась Эксин.

– Леди, наш выход, – напомнила Мира, и они выпорхнули из-за кулис, мрачные и злобные, как три ведьмы в шотландской пьесе, и одновременно соблазнительные, как русалки в «Питере Пэне», и смертоносные, как Стражницы в «Шимту». Обнявшись, они встали в круг, и глаза Эксин беспокойно блеснули.

– Я кого-то убью, – произнесла она вполголоса.

– Это дух местности, – сказала Мира, стараясь держаться подальше от нее.

Они кружили и кружили во все сгущавшемся молчании.

– Реплику! – попросил наконец Криспин.

– «Вы слышите чо-нить? Не замечаете никкой перемены в воде?» – подсказал Альф.

– «Вы слышите что-нибудь? – повторил Криспин, подскакивая к мистеру Скузену и дергая его за рукав. – Не замечаете никакой перемены в воде»?

– Тьфу! – сплюнула искренне возмущенная Мона. – Да он ужасен!

– О, дорогой мистер Деламар! – взмолился мистер Мортон. – Мистер Деламар, боюсь… это не совсем то, что я имел в виду.

– Простите? – переспросил Криспин, выпрямляясь. – О! Слишком развязно, не так ли? Придется немного сдержаться.

– Да, пожалуйста, – кивнул мистер Мортон. – Продолжайте. Ваша реплика, Чиринг.

Мистер Скузен набрал в грудь воздуха и начал:

– «Старик еще не успел договорить, как я услышал громкий, все нарастающий гул».

Мистер Мортон рассеянно махнул рукой, и Дерк прибавил звук. Мистер Скузен повысил голос.

– «Водная ширь, изрезанная, изрубцованная тысячью встречных потоков, вдруг вздыбилась в неистовых судорогах, шипела, бурлила, свистела, закручивалась спиралью в бесчисленные гигантские воронки и вихрем неслась на восток… Откуда-то появились громадные полосы пены, которых раньше совсем не было. Эти полосы разрастались, э… вбирая в себя… э-э-э…»

– «Вращенное движене усевших водворотов», – подсказал Альф.

– Спасибо. «Вращательное движение осевших водоворотов, словно готовясь стать очагом нового, более обширного… Я смотрел на гладкую, блестящую, черную, как агат, водяную стену, которая бешено вращалась стремительными судорожными рывками и оглашала воздух таким душераздирающим воем, какого даже могучий водопад Ниагары никогда не посылает к небесам… Гора содрогалась до самого основания, и утес колебался».

Мистер Скузен глянул на Криспина.

– «Это, конечно, и есть, – воскликнул он, – великий водоворот Мальстрем?»

Криспин подался вперед и пропищал самым отвратительным фальцетом Губки Боба:

– «Я расскажу вам одну историю, которая убедит вас, что я-то кое-что знаю о Мальстреме. Ха-ха-ха!»

– О, боже милостивый, – ахнул мистер Мортон.

– Я не думал, что был настолько плох, – униженно пробормотал Криспин.

Они сидели вдвоем в своей современной кухне над кружками заваренного по-марсиански чая. На поверхности плавали желтые островки расплавленного масла. Но чай удивительно успокаивал нервы.

– Не совсем так, – утешила Мира. – Только, видишь ли… это не комедия, дорогой.

– Но вполне могла быть комедией, – возразил Криспин. – И я сумел бы сыграть так, чтобы все смеялись. Почему остальные не видят юмора в этой ситуации? Почему люди так невозмутимы? Ведь жизнь на самом деле вовсе не так уж серьезна.